На околичности прошла ужъ мода
И ни амура нѣтъ у насъ съ глазами,
Повязанными шарфомъ, да съ картоннымъ
Татарскимъ размалеваннымъ лукомъ,
Воронья пугала для юныхъ дѣвъ…
Ни пролога нѣтъ книжнаго, который
Прочли бы вяло мы при нашемъ входѣ
Съ подсказками суфлера. Какъ угодно
Суди-ряди о насъ: мы станемъ въ рядъ,
Станцуемъ танецъ да и маршъ назадъ!
Дай факелъ мнѣ. Я прыгать не намѣренъ,
Душою мрачный, понесу я свѣтъ.
Ну, нѣтъ, прелестный Ромео! Ты пляши!
Уволь! вы въ легкихъ башмакахъ
И на ногу легки къ тому-же;
А у меня въ душѣ свинецъ
И тянетъ къ низу: гдѣ порхать мнѣ?
Да ты вѣдь числишься влюбленнымъ?
Такъ крылья выпроси взаймы
У Купидона — высоко
Надъ нами грѣшными вспорхни.
Его стрѣлой я слишкомъ тяжко раненъ,
Чтобъ на крылахъ его порхать. Окованъ
Цѣпями, я надъ тяжкою печалью
Не поднимусь, паду подъ бременемъ любви.
Такъ вывернись изъ подъ нея наверхъ:
Ты грузъ порядочный для штуки этой нѣжной!
Любовь-то штука нѣжная? Она
Груба, свирѣпа, зла, колюча какъ репейникъ.
Грубитъ любовь — такъ самъ груби ты ей;
А колется — коли! возьмешь ты верхъ надъ ней.
Подайте-ка футляръ вы на лицо мнѣ! (Надѣваетъ маску).
На харю — харя! Смѣло выдаю
Я безобразіе свое теперь
Всѣмъ любопытнымъ взорамъ на съѣденье.
Пусть за меня краснѣетъ эта рожа!
Мнѣ — факелъ! Пусть повѣсы съ легкимъ сердцемъ
Бьютъ пятками безчувственный тростникъ;
Я поговорки дѣдовской держуся:
Кто свѣтитъ, тотъ и видѣть лучше будетъ…
На свѣтломъ пиршествѣ я темный гость.
Э, полно, другъ! всѣ кошки ночью сѣры,
Будь тьма твоя хоть мутное болото,
Изъ этой, съ позволенія сказать,
Любовной тины вытащимъ тебя мы,
Хоть по уши завязъ ты… Ну, пойдемъ же!
Мы попусту лишь тратимъ свѣтъ дневной.
Какая дичь!
Хочу, мессеръ, сказать я этимъ,
Что безъ толку теперь, какъ лампы днемъ, мы свѣтимъ:
Лови ты не слова, значенье словъ моихъ,
Цѣни какъ и во всемъ — намѣреніе въ нихъ!
Вотъ, напримѣръ, на этотъ балъ собраться
Намѣренье прекрасно, можетъ статься,
Идти-же — глупо!
Чѣмъ? позволь спросить.
Сонъ снился мнѣ…
Мнѣ тоже.
Что-жъ снилося?
Что нѣту складныхъ сновъ.
Или что мы нескладно ихъ толкуемъ?
Ого! царица Мабъ была съ тобой!
То бабка-повитушка чаръ волшебныхъ:
Является она къ намъ невеличка
И вся-то въ камень перстня помѣстится;
Везутъ ее атомчики въ запряжкѣ
Вдоль по носамъ мертвецки-спящихъ смертныхъ.
Въ колесахъ спицы — пауковы ноги,
Верхъ колесницы — стрекозины крылья,
Изъ самой тонкой паутины — возжи,
Изъ влажныхъ мѣсяца лучей — уздечки,
Изъ косточки сверчковой — кнутовище,
А кнутъ изъ жилъ едва замѣтной мошки…
Комаръ у ней въ ливреѣ сѣрой — кучеръ,
