болическихъ выраженій для чувства, колоритныхъ эпитетовъ, богатыхъ метафоръ, миѳологическихъ сравненій и охотно прибѣгали къ каламбурамъ и разнымъ словеснымъ фокусамъ. Но уже въ „Двухъ веронцахъ“, тамъ, гдѣ является самъ Шекспиръ, не разряженный въ мишуру моднаго наряда мы находимъ прекрасныя описанія, истинно поэтическіе образы; уже ясно слышатся звуки прочувствованной эротической лирики, полной гармоническихъ, нѣжныхъ оборотовъ, чувствуется уже истинный юморъ и неподдѣльная веселость.
Въ „Двухъ веронцахъ“ Шекспиръ впервые избираетъ мѣстомъ дѣйствія Италію, куда впослѣдствіи такъ часто уносилось его воображеніе. Но напрасно стали бы мы отыскивать болѣе или менѣе искуснаго воспроизведенія итальянскаго колорита, который поражаетъ насъ въ позднѣйшихъ пьесахъ: передѣлкѣ „Укрощенія строптивой“, „Венеціанскомъ купцѣ“ и „Отелло“. Въ нихъ мы дѣйствительно находимъ столько характерныхъ подробностей и мѣткихъ эпитетовъ, что у многихъ критиковъ невольно явилось предположеніе, не совершилъ ли Шекспиръ путешествія въ Италію. Но въ настоящее время, повидимому, большинство комментаторовъ высказываются противъ такого предположенія. Разсматриваемая пьеса даетъ въ этомъ отношеніи только отрицательныя показанія: поэтъ даже не дѣлаетъ попытки воспроизвести итальянскую жизнь, и немногія подробности изъ быта и природы, которыя встрѣчаются въ пьесѣ, напр., театральное представленіе въ Духовъ день, ручеекъ ласково лобзающій осоку, перемѣнчивый апрѣльскій день — принадлежатъ гораздо больше Англіи, чѣмъ Италіи. Если бы Шекспиръ побывалъ въ Италіи, онъ, конечно, не могъ бы отправить Валентина въ Миланъ на кораблѣ. Правда, комментаторъ Эльце удосужился найти указаніе, что въ XVI вѣкѣ Верона и Миланъ были соединены каналомъ, но „Шекспиръ“, замѣчаетъ Брандесъ, въ общемъ симпатизирующій гипотезѣ объ итальянскомъ путешествіи поэта, „такъ же мало зналъ эту подробность, какъ то обстоятельство, что въ 1270 г. Богеміи принадлежали нѣкоторыя провинціи, лежавшія на берегу Адріатическаго моря“, хотя, слѣдуя Грину, заставляетъ своихъ героевъ въ „Зимней сказкѣ“ причаливать къ Богеміи на кораблѣ[1].
Что комедія „Два веронца“ не пользовалась большимъ успѣхомъ у публики, видно уже изъ того, что позднѣе, и съ гораздо большимъ успѣхомъ, Шекспиръ пользовался эпизодомъ переодѣванія, напр., въ „Двѣнадцатой ночи“. Туда же перенесъ поэтъ и многія детали „Двухъ веронцевъ“. Такъ, діалогу между Сильвіей и Юліей, переодѣтой пажемъ, соотвѣтствуетъ разговоръ между Оливіей и Віолой, а разсказъ Юліи о собственныхъ страданіяхъ воспроизводится отчасти въ прекрасной сценѣ между Віолой и герцогомъ. Можно указать также на многіе моменты общіе съ другими произведеніями Шекспира. Сцена, гдѣ Юлія спрашиваетъ у Лючетты ея мнѣнія относительно своихъ жениховъ, служитъ какъ бы эскизомъ къ превосходной сценѣ такого же содержанія между Порціей и Нериссой въ „Венеціанскомъ купцѣ“. Протей такъ же быстро забываетъ Юлію при видѣ Сильвіи, какъ Ромео свою Розалинду при первой встрѣчѣ съ Джульеттой. Монологи Лаунса (II, 3) и Ланцелота Гоббо въ „Венеціанскомъ купцѣ“ (II, 2) близки по своему характеру, а серенада докучнаго жениха (IV, 2) вновь появляется въ „Цимбелинѣ“ (IV, 3)[2].
Хотя въ „Двухъ веронцахъ“ мы еще не видимъ болѣе или менѣе полнаго развитія характеровъ, однако дѣйствующія лица представляютъ уже значительный психологическій интересъ: многіе моменты схвачены и выражены ярко, въ изображеніи чувствъ замѣчается у молодого художника способность индивидуализировать своихъ героевъ, проникать въ глубь человѣческой души. Изъ мужскихъ характеровъ наибольшій интересъ представляетъ Протей — натура съ богатой умственной жизнью, слабымъ сердцемъ и изумительно гибкой нравственностью. Ловкій и изворотливый, одаренный живымъ умомъ, Протей — личность безхарактерная и глубоко эгоистическая; въ погонѣ за наслажденіями и новыми ощущеніями онъ очень неразборчивъ въ пріемахъ и средствахъ. Онъ знаетъ тайны любви, обладаетъ эротическимъ краснорѣчіемъ, быстро воспламеняется, но, достигая взаимности, столь-же быстро охладѣваетъ. Въ первой сценѣ сентиментально-нѣжнаго прощанія съ другомъ мы уже наблюдаемъ его тонко-организованную натуру. Не увѣренный во взаимности Юліи, онъ погруженъ въ меланхолію и, какъ самъ заявляетъ, „съ умомъ въ раз-
