тельскюп. крыло.мъ, въ защпщенномъ отъ бѣдствія господскомъ домѣ. — п потомъ воспомішапія эти такъ неполны. безсвязны, отрывочны п поверхностны, что ояи отнюдь нс могутъ представііть многостороннюю картпну народнаго бѣдствія, но въ нпхъ все-такп, іюжетъ-быть, наіідется нѣчто прпгоднос къ тому, чтобы представнть хоть кое-что пзъ тЬхъ обстоятельствъ, какпми сопровождалась уліасная зпма въ глухой, бсзхлѣбноіі деревенькѣ сороковыхъ годовъ. Словомъ, я рѣшп.іся набросать на бумагу то, что уцѣлѣло въ моей намятп о давней голодовкѣ, относящейся къ той порѣ, о котороіі уномянулъ генера.ть Мальцсвъ, и, приступая къ этому. я впередъ прошу у монхъ чптателей снисхожденія къ скудости н отрывочностн моего описанія. Я предлагаю только то, чтб могу вспомнить и о чемъ теперь можно говорить безстрастно и даже съ отрадою, къ которой даетъ возможность нашъ нынѣшнііі благополучныіі выходъ изъ угрожавшей иамъ бѣды. Воспомпнанія .мои будутъ не столько воспоминанія объ общсй голодовкѣ 1840 года. . сколько частныя замѣткп о томъ, чтб с.іучалось голодною зимою этого года въ нашей деревенькѣ н по сосѣдству.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Первыми предвозвѣстительницами горя — какъ это ни странно — были старухи, которыя видѣли нехорошіе сны. Это началось съ половины Великаго поста. Самою страшною сновидидею была наша птичница, гордая женщина изъ вольныхъ однодворокъ, по пмени Аграфена Петровна. Я помню, какъ отецъ одинъ разъ, придя къ столу, за которымъ всѣ мы сидѣли у вечерняго чая, сказалъ матери, что сейчасъ, когда онъ распоряжался работами, староста Дементій объявилъ ему, что мужики боятся сѣять «яровые», потому что птичница Аграфена и другія старухи на деревнѣ «прорекаютъ голодъ», и поэтому страшно, что сѣмена въ землѣ пропадутъ.
— Но вѣдь это глупо!— возразила мать.
Отенъ пожалъ плечами и отвѣтилъ:
— Да; это не разумно, но я не могу, однако, забыть, что во время большого неурожая въ мое дѣтство у насъ объ этомъ тоже заговорили еще передъ весною и притомъ также съ бабьяго голоса, а потомъ и въ самомъ дѣлѣ вышелъ не-
