Кондукторъ сталъ прямо передъ нигилистомъ и ласково молвилъ:
— Не желаете ли, господинъ, корзиночку въ багажъ сдать?
Нигилистъ на него посмотрѣлъ и не отвѣтилъ.
Кондукторъ повторилъ предложеніе.
Тогда мы въ первый разъ услыхали звукъ голоса нашего ненавистнаго попутчика. Онъ дерзко отвѣчалъ:
— Не желаю.
Кондукторъ ему представилъ резоны, что «такихъ большихъ вещей не дозволено съ собой въ вагоны вносить».
Онъ процѣдилъ сквозь зубы:
— И прекрасно, что не дозволено.
— Такъ желаете, я корзиночку сдамъ въ багажъ?
— Не желаю.
— Какъ же, сами правильно разсуждаете, что это не дозволяется, и сами не желаете?
— Не желаю.
Взошедшій на эту исторію дьяконъ не утерпѣлъ и воскликнулъ: — «развѣ такъ можно!» но, услыхавъ, что кондукторъ пригрозилъ «оберомъ» и протоколомъ, успокоился и согласился ждать сдѣдующей станціи.
— Тамъ городъ, — сказалъ онъ намъ: — тамъ его и скрутятъ.
И что въ самомъ дѣлѣ за упрямый человѣкъ: ничего отъ него не добьются, кромѣ одного — «не желаю».
Неужто тутъ и взаправду замѣшаны корневильскіе корешки?
Стало очень интересно, и мы ждали слѣдующей станціи съ нетерпѣніемъ.
Дьяконъ объявилъ, что тутъ у него жандармъ даже кумъ и человѣкъ стараго мушкетнаго пороху.
— Онъ, говоритъ, — ему такую завинтушку подъ ребро ткнетъ, что изъ него все это рояльное воспитаніе выскочитъ.
Оберъ явился еще на ходу поѣзда и настойчиво сказалъ:
— Какъ пріѣдемъ на станцію, извольте эту корзину взять.
А тотъ опять тѣмъ же тономъ отвѣчаетъ:
— Не желаю.
Кондуктор стал прямо перед нигилистом и ласково молвил:
— Не желаете ли, господин, корзиночку в багаж сдать?
Нигилист на него посмотрел и не ответил.
Кондуктор повторил предложение.
Тогда мы в первый раз услыхали звук голоса нашего ненавистного попутчика. Он дерзко отвечал:
— Не желаю.
Кондуктор ему представил резоны, что «таких больших вещей не дозволено с собой в вагоны вносить».
Он процедил сквозь зубы:
— И прекрасно, что не дозволено.
— Так желаете, я корзиночку сдам в багаж?
— Не желаю.
— Как же, сами правильно рассуждаете, что это не дозволяется, и сами не желаете?
— Не желаю.
Взошедший на эту историю дьякон не утерпел и воскликнул: — «разве так можно!» но, услыхав, что кондуктор пригрозил «обером» и протоколом, успокоился и согласился ждать сдедующей станции.
— Там город, — сказал он нам: — там его и скрутят.
И что в самом деле за упрямый человек: ничего от него не добьются, кроме одного — «не желаю».
Неужто тут и взаправду замешаны корневильские корешки?
Стало очень интересно, и мы ждали следующей станции с нетерпением.
Дьякон объявил, что тут у него жандарм даже кум и человек старого мушкетного пороху.
— Он, говорит, — ему такую завинтушку под ребро ткнет, что из него все это рояльное воспитание выскочит.
Обер явился еще на ходу поезда и настойчиво сказал:
— Как приедем на станцию, извольте эту корзину взять.
А тот опять тем же тоном отвечает:
— Не желаю.
