ныхъ куколъ, но какъ-то онѣ никогда не производили на меня впечатлѣнія. Но тутъ, въ этой насыщенной „игрушечнымъ дѣломъ“ атмосферѣ, меня вдругъ охватило какое-то щемящее чувство, не то чтобы грусть, а какъ бы оторопь. Точно я вошелъ въ какое-то совсѣмъ оголтѣлое царство, гдѣ все въ какой-то отупѣлой безнадежности застыло и онѣмѣло. Это послѣднее обстоятельство было въ особенности тяжко, потому что нѣмота именно заключаетъ въ себѣ что-то безнадежное. Такъ что мнѣ ужасно жалкимъ показался этотъ человѣкъ, который осужденъ проводить жизнь въ этомъ застывшемъ царствѣ, смотрѣть въ просверленные глаза, начинять всякой чепухой пустыя груди и направлять всю силу своей изобрѣтательности на то, чтобы руки, приводимыя въ движеніе замаскированнымъ механизмомъ, не стучали „по деревянному“, а плавно и мягко, какъ у ханжей и клеветниковъ, ложились на перси, слегка подправленныя тряпкой и ватой и, „для натуральности“, обтянутыя лайкой.
— Какъ живете? — привѣтствовалъ я хозяина.
— Тихо-съ. Смирно у насъ здѣсь-съ. Прохоръ Петровичъ (голова) такую въ нашемъ городѣ тишину завелъ, что, кажется, кабы не стучалъ станокъ — подумалъ бы, что и самъ-то умеръ.
— Скучно?
— Не скучно-съ, а какъ будто совсѣмъ нѣтъ ничего: ни скуки, ни веселости — одна тишина-съ. Всѣ мы здѣсь на равныхъ правахъ состоимъ, точно веревка скрозь продернута. Одинъ утромъ проснулся, за веревку потянулъ — и всѣ проснулись; одинъ за станокъ сталъ — и всѣ стали. Порядокъ-съ.
— Что-жъ, это хорошо. Порядокъ и притомъ тишина, — это прежде всего. Оттого и начальники, глядя на васъ, радуются; оттого и недоимокъ на васъ нѣтъ. А при семъ весьма возможно, что и порочныя наклонности ваши, не встрѣчая питанія…
Къ счастію, я поперхнулся на этомъ словѣ, и когда откашлялся, то потерялъ нить, и такимъ образомъ учительное настроеніе какъ-то само собой оставило меня.
— Вы, сказывали мнѣ, игрушечнымъ мастерствомъ занимаетесь? И притомъ какія-то особенныя, отличнѣйшія куклы работаете?
— Хвалить себя не смѣю, а, конечно, стараюсь доходить. Весь вѣкъ промежду куколъ живешь, все молчишь, все думаешь… Думаешь да думаешь — и вдругъ-это кукла передъ тобой какъ живая
