А газетчикъ этому радъ, потому для него обманъ — прямая выгода. Истина-то не всякому достается — поди, добивайся! — пожалуй, за нее и десятью копѣечками со строчки не отбояришься! То-ли дѣло обманъ! Знай, пиши да обманывай. Пять копѣекъ со строчки — цѣлые вороха обмановъ со всѣхъ сторонъ тебѣ нанесутъ!
И такая у газетчика съ читателемъ дружба завелась, что и водой ихъ не разольешь. Что больше обманываетъ газетчикъ, то больше богатѣетъ (а обманщику чего же другого и нужно!); а читатель, что больше его обманываютъ, то больше пятаковъ газетчику несетъ. И распивочно, и на-выносъ — всяко газетчикъ копѣйку зашибаетъ!
„Штановъ не было! — говорятъ про него завистники; — а теперь, смотрите, какъ козыряетъ!“ „Льстеца себѣ нанялъ! разсказчика изъ народнаго быта завелъ! Блаженствуетъ!“
Пробовали-было другіе газетчики истиной его подкузьмить — авось, дескать, и на нашу приваду подписчикъ побѣжитъ — такъ куда тебѣ! Не хочетъ ничего знать читатель, только одно и твердитъ:
Тьмы низкихъ истинъ мнѣ дороже |
Долго ли, коротко ли такъ дѣло шло, но только нашлись добрые люди, которые пожалѣли легковѣрнаго читателя. Призвали обманщика-газетчика и говорятъ ему: „Будетъ съ тебя, безстыжій и невѣрный человѣкъ! До сихъ поръ ты торговалъ обманомъ, а отнынѣ — торгуй истиной!“
Да, кстати, и читатели начали понемножку отрезвляться, стали цыдулки газетчику посылать. Гулялъ, дескать, я сегодня съ дочерью по Невскому, думалъ на Съѣзжей ночевать (дочка даже бутербродами, на случай, запаслась, — говорила: „ахъ, какъ весело!“), а вмѣсто того благополучно оба воротились домой… Такъ какъ же, молъ, такой утѣшительный фактъ съ вашими передовицами объ нашей необезпеченности согласовать?
Натурально, газетчикъ, съ своей стороны, только того и ждалъ. Признаться сказать, ему и самому надоѣло обманывать. Сердце-то у него давно уже къ истинѣ склонялось, да что же подѣлаешь, коли читатель только на обманъ клюетъ! Плачешь да обманываешь. Теперь же, когда къ нему со всѣхъ сторонъ съ ножемъ къ горлу пристаютъ, чтобъ онъ истину говорилъ — что-жъ, онъ готовъ! Истина такъ истина, чортъ
