Судили, рядили и наконецъ разсудили: Благочиніе правду сказало. Сколько тысячъ вѣковъ Добродѣтели числились Добродѣтелями, и Пороки — Пороками! Сколько тысячъ книгъ объ этомъ написано, какая масса бумаги и чернилъ изведена! Добродѣтели всегда одесную стояли, Пороки — ошуйю; и вдругъ, по дурацкому Иванушкину слову, отъ всего откажись и назовись какими-то „свойствами“! Вѣдь это почти то же, что отъ правъ состоянія отказаться и „человѣкомъ“ назваться! Просто-то оно, конечно, просто, да вѣдь иная простота хуже воровства. Подитко спроста̀-то коснись, анъ съ перваго же шага въ такое несмётное множество капкановъ попадешь, что и голову тамъ, пожалуй, оставишь!
Нѣтъ, о „свойствахъ“ думать нечего, а вотъ компромиссъ какой-нибудь сыскать — или, какъ по-русски зовется, фортель — это, пожалуй, дѣльно будетъ. Такой фортель, который и Добродѣтели бы возвеселилъ, да и Порокамъ бы по нраву пришелся. Потому что вѣдь и Порокамъ подчасъ жутко приходится. Вотъ намеднись Любострастіе съ поличнымъ въ банѣ поймали, протоколъ составили, да въ ту же ночь Прелюбодѣяніе въ одномъ бѣльѣ съ лѣстницы спустили. Вольномысліе-то давно ли пышнымъ цвѣтомъ цвѣло, а теперь его съ корнемъ вырвали! Стало-быть, и Порокамъ на фортель пойти небезвыгодно. — Милостивые государи! милостивыя государыни! не угодно ли кому предложить: у кого на примѣтѣ „средствице“ есть?
На вызовъ этотъ прежде всѣхъ выступилъ древній старичокъ, Опытомъ называемый (есть два Опыта: одинъ порочный, а другой добродѣтельный; такъ этотъ — добродѣтельный былъ). И предложилъ онъ штуку: „Отыщите, — говоритъ, — такое сокровище, которое и Добродѣтели бы уважило, да и отъ Пороковъ было бы не прочь. И пошлите его парламентёромъ во вражескій лагерь“.
Стали искать и, разумѣется, нашли. Нашли двухъ бобылокъ: Умѣренность и Аккуратность. Обѣ на задворкахъ въ добродѣтельскихъ селеніяхъ жили, сиротскій надѣлъ держали, но торговали корчемнымъ виномъ и потихоньку Пороки у себя принимали.
Однако первый блинъ вышелъ комомъ. Бобылки были и мало представительны, и слишкомъ податливы, чтобъ выполнить возложенную на нихъ задачу. Едва появились онѣ въ лагерѣ Пороковъ, едва начали канитель разводить: „помаленьку-то покойнѣе, а потихоньку — вѣрнѣе“, какъ Пороки всѣмъ скопищемъ загалдѣли:
