И убьешь-то его, такъ проку отъ него нѣтъ. Мясо — негодное, шкура жесткая — не грѣетъ. Только и корысти-то, что вдоволь надъ нимъ, проклятымъ, натѣшишься да на вилы живьемъ поднимешь: пускай, гадина, капля по каплѣ кровью исходитъ!
Не можетъ волкъ, не лишая живота, на свѣтѣ прожить — вотъ въ чемъ его бѣда! Но вѣдь онъ этого не понимаетъ. Если его злодѣемъ зовутъ, такъ вѣдь и онъ зоветъ злодѣями тѣхъ, которые его преслѣдуютъ, увѣчатъ, убиваютъ. Развѣ онъ понимаетъ, что своею жизнью другимъ жизнямъ вредъ наноситъ? Онъ думаетъ, что живетъ — только и всего. Лошадь — тяжести возитъ, корова — даетъ молоко, овца — волну, а онъ — разбойничаетъ, убиваетъ. И лошадь, и корова, и овца, и волкъ — всѣ „живутъ“, каждый по своему.
И вотъ нашелся однакожъ между волками одинъ, который долгіе вѣки все убивалъ да разбойничалъ, и вдругъ, подъ старость, догадываться началъ, что есть въ его жизни что-то неладное.
Жилъ этотъ волкъ смолоду очень шибко и былъ однимъ изъ немногихъ хищниковъ, который почти никогда не голодалъ. И день, и ночь онъ разбойничалъ, и все ему съ рукъ сходило. У пастуховъ изъ-подъ носу барановъ утаскивалъ; во дворы по деревнямъ забирался; коровъ рѣзалъ; лѣсника однажды до смерти загрызъ; мальчика маленькаго, у всѣхъ на глазахъ, съ улицы въ лѣсъ унесъ. Слыхалъ онъ, что его за эти дѣла всѣ ненавидятъ и клянутъ, да только лютѣй и лютѣй отъ этихъ покоровъ становился.
— Послушали бы, что въ лѣсу-то дѣлается, — говорилъ онъ: — нѣтъ той минуты, чтобы тамъ убійства не было, чтобъ какая-нибудь звѣрюга не верезжала, съ жизнью разставаясь, — такъ неужто-жъ на это смотрѣть?
И дожилъ онъ такимъ родомъ, промежду разбоевъ, до тѣхъ лѣтъ, когда волкъ ужъ „матерымъ“ называется. Отяжелѣлъ маленько, но разбои все-таки не оставилъ; напротивъ, словно бы даже полютѣлъ. Только и попадись онъ нечаянно въ лапы къ медвѣдю. А медвѣди волковъ не любятъ, потому что и на нихъ волки шайками нападаютъ, и частенько-таки слухи по лѣсу ходятъ, что тамъ-то и тамъ-то Михайло Иванычъ оплошалъ: въ клочки сѣрые во́роги шубу ему разорвали.
Держитъ медвѣдь волка въ лапахъ и думаетъ: „Что̀ мнѣ съ нимъ, съ подлецомъ, дѣлать? ежели съѣсть — съ души сопретъ; ежели
