Только объ одномъ думаетъ: черезъ столько-то сутокъ и часовъ смерть должна придти. Глянетъ онъ въ сторону, гдѣ находится волчье ло̀гово, а оттуда на него свѣтящее волчье око смотритъ. А въ другой разъ и еще того хуже: выйдутъ волкъ съ волчихой и начнутъ по полянкѣ мимо него погуливать. Посмотрятъ на него, и что-то волкъ волчихѣ по-волчьему скажетъ, и оба зальются: ха-ха! И волчата тутъ же за ними увяжутся; играючи, къ нему подбѣгутъ, ласкаются, зубами стучатъ… А у него, у зайца, сердце такъ и закатится!
Никогда онъ такъ не любилъ жизни, какъ теперь. Былъ онъ заяцъ обстоятельный, высмотрѣлъ у вдовы, у зайчихи, дочку и жениться хотѣлъ. Именно къ ней, къ невѣстѣ своей, онъ и бѣжалъ въ ту минуту, какъ волкъ его за шиворотъ ухватилъ. Ждетъ, чай, его невѣста, думаетъ: „измѣнилъ мнѣ косой!“ А можетъ быть, подождала-подождала, да и съ другимъ… слюбилась… А можетъ быть и такъ: играла, бѣдняжка, въ кустахъ, а тутъ ее волкъ… и слопалъ…
Думаетъ это бѣдняга и слезами такъ и захлебывается. Вотъ онѣ, заячьи-то мечты! жениться разсчитывалъ, самоваръ купилъ, мечталъ, какъ съ молодой зайчихой будеть чай-сахаръ пить, и вмѣсто всего — куда угодилъ! А сколько, бишь, часовъ, до смерти-то осталось?
И вотъ сидитъ онъ однажды ночью и дремлетъ. Снится ему, будто волкъ его при себѣ чиновникомъ особыхъ порученій сдѣлалъ, а самъ, покуда онъ по ревизіямъ бѣгаетъ, къ его зайчихѣ въ гости ходитъ… Вдругъ слышитъ, словно его кто-то подъ бокъ толкнулъ. Оглядывается — анъ это невѣстинъ братъ.
— Невѣста-то твоя помираетъ, — говоритъ. — Прослышала, какая надъ тобой бѣда стряслась, и въ одночасье зачахла. Теперь только объ одномъ и думаетъ: „неужто я такъ и помру, не простившись съ ненагляднымъ моимъ!“
Слушалъ эти слова осужденный, и сердце его на части разрывалось. За что̀? чѣмъ заслужилъ онъ свою горькую участь? Жилъ онъ открыто, революцій не пущалъ, съ оружіемъ въ рукахъ не выходилъ, бѣжалъ по своей надобности — неужто-жъ за это смерть? Смерть! подумайте, слово-то вѣдь какое! И не ему одному смерть, а и ей, сѣренькой заинькѣ, которая тѣмъ только и виновата, что его, косого, всѣмъ сердцемъ полюбила! Такъ бы онъ къ ней и полетѣлъ, взялъ бы ее, сѣренькую заиньку, передними лапками за ушки, и все бы миловалъ да по головкѣ бы гладилъ.
