ловны Ласунской, въ качествѣ пріемыша или нахлѣбника. Онъ былъ весьма ласковъ, услужливъ; чувствителенъ и втайнѣ сластолюбивъ, обладалъ пріятнымъ голосомъ, порядочно игралъ на фортепіано и имѣлъ привычку, когда говорилъ съ кѣмъ-нибудь, такъ и впиваться въ него глазами. Онъ одѣвался очень чистенько и платье носилъ чрезвычайно долго, тщательно выбривалъ свой широкій подбородокъ и причесывалъ волосокъ къ волоску.
Александра Павловна выслушала его рѣчь до конца и обратилась къ брату.
— Сегодня мнѣ все встрѣчи: сейчасъ я разговаривала съ Лежневымъ.
— А, съ нимъ! онъ ѣхалъ куда-нибудь?
— Да; и вообрази, на бѣговыхъ дрожкахъ, въ какомъ-то полотняномъ мѣшкѣ, весь въ пыли…. Какой онъ чудакъ!
— Да, быть можетъ; только онъ славный человѣкъ.
— Кто это? Г-нъ Лежневъ? спросилъ Пандалевскій, какъ бы удивясь.
— Да, Михайло Михалычъ Лежневъ, возразилъ Волынцевъ. — Однако, прощай, сестра: мнѣ пора ѣхать въ поле; у тебя гречиху сѣютъ. Г-нъ Пандалевскій тебя проведетъ домой….
И Волынцевъ пустилъ лошадь рысью.
— Съ величайшимъ удовольствіемъ! воскликнулъ Константинъ Діомидычъ и предложилъ Александрѣ Павловнѣ руку.
Она подала ему свою, и оба отправились по доротѣ въ ея усадьбу.
Вести подъ руку Александру Павловну доставляло, повидимому, большое удовольствіе Константину Діомидычу; онъ выступалъ маленькими шагами, улыбался, а восточ-
