въ деревянной мискѣ. Онъ поставилъ всѣ эти припасы на столъ, прислонился къ двери и началъ съ улыбкой на насъ поглядывать. Не успѣли мы доѣсть нашей закуски, какъ уже телѣга застучала передъ крыльцомъ. Мы вышли. Мальчикъ лѣтъ пятнадцати, кудрявый и краснощекій, сидѣлъ кучеромъ и съ трудомъ удерживалъ сытаго пѣгаго жеребца. Кругомъ телѣги стояло человѣкъ шесть молодыхъ великановъ, очень похожихъ другъ на друга и на Ѳедю. — „Все дѣти Хоря!“ замѣтилъ Полутыкинъ. — „Все Хорьки“, подхватилъ Ѳедя, который вышелъ въ слѣдъ за нами на крыльцо: „да еще не всѣ: Потапъ въ лѣсу, а Сидоръ уѣхалъ со старымъ Хоремъ въ городъ…. Смотри-же, Вася“, продолжалъ онъ, обращаясь къ кучеру: — „духомъ сомчи: барина везешь. Только на толчкахъ-то, смотри, потише: и телѣгу-то попортишь, да и барское черево обезпокоишь!“ — Остальные Хорьки усмѣхнулись отъ выходки Ѳеди. — „Подсадить Астронома!“ торжественно воскликнулъ г-нъ Полутыкинъ. Ѳедя, не безъ удовольствія, поднялъ на воздухъ принужденно улыбавшуюся собаку и положилъ ее на дно телѣги. Вася далъ возжи лошади. Мы покатили. — „А вотъ это моя контора“, сказалъ мнѣ вдругъ г-нъ Полутыкинъ, указывая на небольшой, низенькій домикъ: — „хотите зайти?“ — „Извольте“. — Она теперь упразднена, замѣтилъ онъ, слѣзая: — „а все посмотрѣть сто̀итъ“. — Контора состояла изъ двухъ пустыхъ комнатъ. Сторожъ, кривой старикъ, прибѣжалъ изъ задворья. — „Здравствуй, Миняичъ“, проговорилъ г-нъ Полутыкинъ: „а гдѣ же вода?“ — Кривой старикъ исчезъ и тотчасъ вернулся съ бутылкой воды и двумя стаканами. „Отвѣдайте“, сказалъ мнѣ Полутыкинъ: — „это у меня хорошая, ключевая вода“. Мы выпили по стакану, причемъ старикъ намъ кланялся въ поясъ. — „Ну, теперь, кажется, мы можемъ ѣхать“, замѣтилъ мой новый пріятель. „Въ этой конторѣ я продалъ купцу Аллилуеву четыре десятины лѣсу за выгодную цѣну“. — Мы сѣли въ
