ма Ватерлоо: я думаю, снимутъ панораму и съ мостковъ.—„Не на похороны ли дюка пріѣхали вы?“ спросилъ меня одинъ купецъ въ лавкѣ, узнавъ во мнѣ иностранца—„yes, o yes!“ сказалъ я. Я въ памяти своей никакъ не могъ сжать въ одинъ узелъ всѣхъ заслугъ покойнаго дюка, оттого (къ стыду моему) былъ холоденъ къ его кончинѣ, даже еще (прости мнѣ Господи!) подосадовалъ на него, что онъ помѣшалъ мнѣ торжественнымъ шествіемъ по улицамъ, а пуще всего мостками, осмотрѣть, что хотѣлось. Не подумайте, чтобы я порицалъ уваженіе къ безчисленнымъ заслугамъ британскаго Агамемнона—о нѣтъ! я самъ купилъ у мальчишки медальонъ героя изъ какой-то композиціи. Думая дать форпенсъ, я ошибкой вынулъ изъ кошелька оставшійся тамъ гривенникъ или пятиалтынный. Мальчишка догналъ меня и, тыча монетой мнѣ въ спину, какъ зарѣзанный кричалъ: „no use, no use!“ (не ходитъ).
Глядя на всѣ фокусы и мелочи англійской изобрѣтательности, О. А., жившій въ Китаѣ, сравнилъ англичанъ съ китайцами по мелочной, микроскопической дѣятельности, по стремленію къ торгашеству и по нѣкоторымъ другимъ причинамъ. Американскій замокъ, о которомъ я упомянулъ—это такой замокъ, который такъ запирается, что и самъ хозяинъ подчасъ не отопретъ. Прежде былъ принятъ въ здѣшнихъ государственныхъ кассахъ, между прочимъ, въ банкѣ, какой-то, тоже неотпираемый замокъ: по крайней мѣрѣ онъ долго слылъ такимъ. Но явился американецъ, вызвался отпереть его—и дѣйствительно отперъ. Потомъ онъ предложилъ изобрѣтенный имъ замокъ и назначилъ премію, если отопрутъ. Замокъ былъ отданъ экспертамъ, тремъ самымъ ловкимъ мошенникамъ, приглашеннымъ для этого изъ портсмутской тюрьмы. Знаменитые отпиратели всякихъ дверей и сундуковъ, снабженные всѣми нужными инструментами, пробилисъ трое сутокъ, ничего не сдѣлали и объявили за-
