эдакой! увидалъ, сволочь! Я зачерпнулъ воды-то, ужъ и на трапъ пошелъ, а онъ откуда-то и подвернулся, вырвалъ кувшинъ, вылилъ воду назадъ, да какъ треснетъ по затылку, я на трапъ, а онъ сзади въ догонку лопаремъ по спинѣ съѣздилъ!“ И опять засмѣялся. Я ужъ писалъ вамъ, какъ радовала Ѳаддеева всякая неудача, приключившаяся кому-нибудь, полученный толчокъ, даже имъ самимъ, какъ въ настоящемъ случаѣ.
Главный надзоръ за трюмомъ порученъ былъ П. А. Т-ву, о которомъ я упомянулъ выше. Онъ былъ добрый и обязательный человѣкъ вообще, а если поддѣлаться къ нему немножко, тогда нѣтъ услуги, которой бы онъ не оказалъ. Всѣ знали это и частенько пользовались его добротой. Онъ, по общему выбору, распоряжался хозяйствомъ каютъ-компаніи, и вотъ тутъ-то встрѣчалось множество поводовъ обязать того, другого, вспомнить, что одинъ любитъ такое-то блюдо, а другой не любитъ, и т. п. Онъ часто бывалъ жертвою своей обязательности, затрудняясь какъ угодить вдругъ многимъ, но большею частью выходилъ изъ затрудненій побѣдителемъ. А иногда его бралъ задоръ: все это подавало постоянный поводъ къ безчисленнымъ сценамъ, которыя развлекали насъ, не только между Галлоперскимъ маякомъ и Доггерской банкой, но и въ тропикахъ, и подъ экваторомъ, на всѣхъ четырехъ океанахъ, и развлекаютъ до-сихъ-поръ. Напримѣръ, онъ замѣтитъ, что кто-нибудь не ѣстъ супу:—„Отчего вы не ѣдите супу?“ спроситъ онъ.—„Такъ, не хочется“, отвѣчаютъ ему.—„Нѣтъ, вы скажите откровенно“, настаиваетъ онъ, мучимый опасеніемъ, чтобы не обвинили его въ небрежности, или неумѣньи, пуще всего въ неумѣньи исполнять свою обязанность. Онъ былъ до крайности щекотливъ.—„Да, право, я не хочу: такъ что-то…“—„Нѣтъ, вѣрно нехорошъ супъ: не даромъ вы не ѣдите. Скажите пожалуйста!“ Наконецъ тотъ рѣшается ска-
