вольствію нашихъ матросовъ, и рыбаковъ тоже, потому что и они засмѣялись вмѣстѣ съ нами.
Впрочемъ, напрасно капитанъ дорожилъ такъ временемъ. Мы разсчитывали 20-го, 21-го октября придти въ Портсмутъ; а пробыли въ Нѣмецкомъ морѣ столько, что имѣли бы время сворачивать и держать на каждаго рыбака, котораго только завидимъ. Задулъ постоянный противный вѣтеръ и десять дней не пускалъ войти въ Англійскій каналъ.—Что жъ вы дѣлали десять дней?“ спросите вы. Вамъ трудно представить себѣ, какъ можно пробыть десять дней на кораблѣ, когда часъ ѣзды между Петербургомъ и Кронштадтомъ наводитъ скуку. Да, нѣсколько часовъ пробыть на морѣ, а нѣсколько недѣль—ничего, потому что нѣсколько недѣль есть уже капиталъ, который можно употребить въ дѣло; тогда какъ изъ нѣсколькихъ часовъ ничего не сдѣлаешь. Впрочемъ, у насъ были и развлеченія: появились касатки или морскія свиньи. Онѣ презабавно прыгали черезъ волны, показывая черные толстые хребты. По вечерамъ, наклоняясь надъ бортомъ, мы любовались сверкающими въ пучинѣ фосфорическими искрами мелкихъ животныхъ.
Идучи Балтійскимъ моремъ, мы обѣдали почти роскошно. Припасы были свѣжіе, поваръ отличный. Но лишь только задулъ противный вѣтеръ, стали опасаться, что онъ задержитъ насъ долго въ морѣ, и рѣшили беречь свѣжіе припасы. Опасеніе это оправдалось вполнѣ. Оставалось миль триста до Портсмута: можно бы промахнуть это пространство въ одинъ день, а мы носились по морю десять дней, и все по одной линіи.—„Гдѣ мы?“ спросишь проснувшись, утромъ, у дѣда.—„Въ морѣ“, говорить онъ сердито.—„Я знаю это и безъ васъ“, еще сердитѣе отвѣчаете вы:—„да на которомъ мѣстѣ?“—„Вонъ, взгляните, развѣ не видите? все тамъ же, гдѣ были и вчера: у Галлоперскаго маяка“.—„А теперь куда идемъ?“—„Куда и вчера ходили: къ Доггерской банкѣ“.
