Все было загадочно и фантастически прекрасно въ волшебной дали: счастливцы ходили и возвращались съ заманчивою, но глухою повѣстью о чудесахъ, съ дѣтскимъ толкованіемъ тайнъ міра. Но вотъ явился человѣкъ, мудрецъ и поэтъ, и озарилъ таинственные углы. Онъ пошелъ туда съ компасомъ, заступомъ, циркулемъ и кистью, съ сердцемъ, полнымъ вѣры къ Творцу и любви къ его мірозданію. Онъ внесъ жизнь, разумъ и опытъ въ каменныя пустыни, въ глушь лѣсовъ, и силою свѣтлаго разумѣнія указалъ путь тысячамъ за собою. „Космосъ!“ Еще мучительнѣе прежняго хотѣлось взглянуть живыми глазами на живой космосъ. — „Подалъ бы я“, думалось мнѣ, „довѣрчиво мудрецу руку, какъ дитя взрослому, сталъ бы внимательно слушать, и, если понялъ бы настолько, насколько ребенокъ понимаетъ толкованія дядьки, я былъ бы богатъ и этимъ скуднымъ разумѣніемъ“. Но и эта мечта улеглась въ воображеніи, вслѣдъ многимъ другимъ. Дни мелькали, жизнь грозила пустотой, сумерками, вѣчными буднями: дни, хотя порознь разнообразные, сливались въ одну утомительно-однообразную массу годовъ. Зѣвота за дѣломъ, за книгой, зѣвота въ спектаклѣ, и та же зѣвота въ шумномъ собраніи и въ пріятельской бесѣдѣ!
И вдругъ неожиданно суждено было воскресить мечты, расшевелить воспоминанія, вспомнить давно забытыхъ мною кругосвѣтныхъ героевъ. Вдругъ и я вслѣдъ за ними иду вокругъ свѣта! Я радостно содрогнулся при мысли: я буду въ Китаѣ, въ Индіи, переплыву океаны, ступлю ногою на тѣ острова, гдѣ гуляетъ въ первобытной простотѣ дикарь, посмотрю на эти чудеса — и жизнь моя не будетъ празднымъ отраженіемъ мелкихъ, надоѣвшихъ явленій. Я обновился; всѣ мечты и надежды юности, сама юность воротилась ко мнѣ. Скорѣй, скорѣй въ путь!
Странное, однако, чувство одолѣло меня, когда рѣшено было, что я ѣду: тогда только сознаніе о громадности пред-
