часъ молвить, въ худой промолчать, — г-на полицеймейстера, — то это уже нѣчто вродѣ олимпійцевъ, головы которыхъ утопаютъ въ недосягаемыхъ высотахъ, окруженныя нимбомъ „служебной гарантіи“… Хочетъ караетъ, хочетъ милуетъ.
Вотъ на какой почвѣ оказались возможными явленія, вродѣ описаннаго выше. Мы взяли данный случай потому, что онъ разыгрался въ столицѣ, но мы могли бы привести десятки такихъ случаевъ изъ жизни провинціи… У пьянаго только ярче проявляется то, что на умѣ трезвыхъ. Эти люди пьянѣютъ уже отъ сознанія своего всемогущества, своей безотвѣтственности, своей власти надъ обывателемъ и, наконецъ, въ послѣднее время, еще отъ возможности командовать Быковыми и отрядами невѣдомыхъ добровольцевъ, которые тоже „охраняютъ порядокъ“.
Интересно, будетъ ли гласно разбираться это дѣло, или надъ нимъ уже распростерлась благодѣтельная „служебная гарантія“?
- 1905 г.
час молвить, в худой промолчать, — г-на полицеймейстера,— то это уже нечто вроде олимпийцев, головы которых утопают в недосягаемых высотах, окруженные нимбом «служебной гарантии»… Хочет карает, хочет милует.
Вот на какой почве оказались возможными явления, вроде описанного выше. Мы взяли данный случай потому, что он разыгрался в столице, но мы могли бы привести десятки таких случаев из жизни провинции… У пьяного только ярче проявляется то, что на уме трезвых. Эти люди пьянеют уже от сознания своего всемогущества, своей безответственности, своей власти над обывателем и, наконец, в последнее время, еще от возможности командовать Быковыми и отрядами неведомых добровольцев, которые тоже «охраняют порядок».
Интересно, будет ли гласно разбираться это дело, или над ним уже распростерлась благодетельная «служебная гарантия»?
- 1905 г.
