раго орѣшника, на грязныхъ подстилкахъ лежали маленькія дѣти; надъ огонькомъ, въ котлѣ, закипала уха. Вода бурлила, и на ея поверхности среди пузырей и мутной пѣны то и дѣло появлялись бѣлые бока только что изловленной въ лиманѣ рыбы.
Липованка послѣдовала приглашенію Ивана и, опустивъ подолъ подобранной юбки, обратилась къ мужику, пріѣхавшему съ нами:
— Ну, чего тамъ у васъ на селѣ подѣялося?
— А чего подѣялось. Извѣстно, побрали народъ, да у Бабу̀ погнали!
— А тебя выкликали?
— Ево вонъ выкликали, мене еще нѣтъ. А Семенъ самъ набивался: а мене, говорить, что не берете? А съ тебе, говорить, амендъ возьмемъ. Имѣешь съ чего заплатить.
— Ему скольки?
— Триста франокъ.
— Посидишь за етые деньги, плата хорошая,—расхохотался Иванъ.
— Какъ же теперь будеть?—озабоченно спросила баба, оглядываясь на ребенка; невинная причина злоключеній родителей, защищающихъ его отъ „антихристовой печати“, тихо зашевелилась въ тѣни орѣшника.
— А какъ будеть? Вотъ отгарма̀нимъ, уберемся, сами у Бабу̀ придемъ: такъ и такъ, до̀мнуле, зачѣмъ насъ кликали?
Всѣ весело засмѣялись.
— Не знаешь, зачѣмъ кликали,—сказалъ Иванъ, заливаясь своимъ тонкимъ смѣхомъ.—Пеленомъ угостить хотять, извѣстно…
— Ну, теперь вамъ, господинъ, вотъ этой тропочкой идтить, у гору,—сказалъ Игнатъ.—Тутъ перейдете горку, будетъ низина, покопано маленько. То, сказывають, царь Траянъ лагорь ставилъ… А дальше все у гору, держитесь больше къ камню. Трава на етой горѣ не дай Богъ скользкая… А мы у Журиловку подадимся. Если не захотится вамъ насъ дожидать, сойдите сюда на багу̀, то они васъ за франчишку опять свезуть у Сарыкой. А не то, такъ и мы не дюже долго забавимся. Оттуда съ горы вамъ журиловскую дорогу будеть видно, какъ мы по ней пойдемъ… А? Что тебѣ?
Бѣглецы, собравшись въ кружокъ, о чемъ-то живо толковали, дѣлая Игнату какіе-то таинственные знаки. Игнатъ подошелъ къ нимъ и скоро вернулся.
— Глупый народъ,—чего толкують.
— А что?
