ображаютъ и чѣмъ-то недовольны. Дѣйствительно, на обычные вопросы при встрѣчахъ: „какъ себѣ живете“ или „какъ вамъ Богъ помогаетъ“—лозищане, выѣсто „слава Богу“, только махали рукой и говорили:
„А, какая тамъ жизнь!“ или: „Живемъ, какъ горохъ при дорогѣ!" А иные, посмѣлѣе, принимались рассказывать иной разъ такое, что не всякій соглашался слушать. Къ тому же у нихъ тянулась долгая тяжба съ сосѣднимъ помѣщикомъ изъ-за чинша, которую лозищане сначала проиграли, а потомъ вышло какъ-то такъ, что наслѣдникъ помѣщика уступилъ… Говорили, что послѣ этого Лозинскіе стали „еще гордѣе", хотя не стали довольнѣе.
И нигдѣ такъ радушно не встрѣчали заѣзжихъ людей, которые могли поразсказать кое-что о широкомъ бѣломъ свѣтѣ.
Такъ же вотъ жилось въ родныхъ Лозищахъ и нѣкоему Осипу Лозинскому, т. е. жилось, правду сказать, неважно. Земли было мало, аренда тяжелая, хозяйство бѣднѣло. Былъ онъ уже женатъ, но дѣтей у него еще не было, и не разъ онъ думалъ о томъ, что, когда будутъ дѣти, то имъ придется такъ же плохо, а то и похуже. „Пока человѣкъ еще молодъ,—говаривалъ онъ,—а за спиной еще не пищитъ дѣтвора, тутъ-то и поискать человѣку, гдѣ это затерялась его доля“.
Не первый онъ былъ и не послѣдній изъ тѣхъ, кто, попрощавшись съ родными и сосѣдями, взяли, какъ говорится, ноги за-поясъ и пошли искать долю, работать, биться съ лихой нуждой и ѣсть горькій хлѣбъ изъ чужихъ печей на чужбинѣ. Не мало уходило такихъ неспокойныхъ людей и изъ Лозищей, уходили и въ одиночку, и парами, а разъ даже цѣлымъ гуртомъ пошли за хитрымъ агентомъ-нѣмцемъ, пробравшись ночью черезъ границу. Только все это дѣло кончалось или ничѣмъ, или еще хуже. Кто возвращался ободранный и голодный, кого нѣмцы гнали на веревкѣ до границы, а кто пропадалъ безъ вѣсти, затерявшись гдѣ-то въ огромномъ Божьемъ свѣтѣ, какъ маленькая булавка въ ометѣ соломы.
Лозинскій Осипъ былъ, кажется, еще первый, который не пропалъ и отыскался. Человѣкъ, видно, былъ съ головой, не изъ тѣхъ, что пропадаютъ, а изъ тѣхъ, что еще другихъ выводятъ на дорогу. Какъ бы то ни было,—черезъ годъ или два, а можетъ и больше, пришло въ Лозищи письмо, съ большою рыжею маркой, какой до того времени еще и не виды-
