зналъ и этотъ грохотъ, и свистъ, и шипѣнье, и подземное дрожанье каменнаго берега. Но теперь, когда этотъ разнузданный гулъ сталъ убывать, подъ нимъ послышался еще какой-то новый звукъ, что-то тихое, ласковое и незнакомое…
Онъ кинулся къ окну и, опять ухватившись руками за рѣшетку, заглянулъ въ темноту. Море было безформенно и дико. Дальній берегъ весь былъ поглощенъ тяжелою мглою. Только на нѣсколько мгновеній между нимъ и тучей продвинулся красный, затуманенный мѣсяцъ. Далекіе, неувѣренные отблески безпорядочно заколебались на гребняхъ бѣшеныхъ валовъ и погасли… Остался только шумъ, могучій, дико-сознательный, суетливый и радостно зовущій…
Хозе-Марія-Мигуэль-Діацъ почувствовалъ, что все внутри его дрожитъ и волнуется, какъ море. Душа просыпается отъ долгаго сна, проясняется сознаніе, оживаютъ давно угасшія желанія… И вдругъ, онъ вспомнилъ ясно то, что видѣлъ на берегу нѣсколько дней назадъ… Вѣдь это былъ не сонъ! Какъ могъ онъ считать это сномъ? Это было движеніе, это были выстрѣлы… Это было возстаніе!..
Налетѣлъ еще шквалъ, опять пронеслись сверкающія брызги, и опять изъ-подъ шипѣнья и плеска послышался прежній звукъ, незнакомый и ласковый. Діацъ кинулся къ рѣшеткѣ и, въ порывѣ страннаго одушевленія, сильно затрясъ ее. Посыпались опять известь и щебенка, разъѣденныя солеными брызгами, упало нѣсколько камней, и рѣшетка свободно вынулась изъ амбразуры.
А подъ окномъ, въ бухтѣ, качалась и визжала лодка…
На стѣнѣ въ это время смѣнился караулъ.
— Святой Іосифъ… Святая Марія!—пробормоталъ новый часовой и, покрывъ голову капюшономъ, скрылся за выступъ стѣны. По морю, во всю ширину, вставая и падая, поблескивая въ темнотѣ гребнями пѣны, летѣлъ новый шквалъ. Вѣтеръ, казалось, сходилъ съ ума, островъ впередъ уже вздрагивалъ и стоналъ. Со дна, какъ блѣдные призраки, лѣзли на откосы огромные камни, цѣлыми годами лежавшіе въ глубинѣ.
Шквалъ налетѣлъ какъ разъ въ ту минуту, когда Діацъ выскочилъ изъ окна. Его сразу залило водой, оглушило и сшибло съ ногъ… Нѣсколько секундъ онъ лежалъ безъ сознанія, съ однимъ ужасомъ въ душѣ, озябшій и несчастный, а надъ нимъ съ воемъ неслось что-то огромное, дикое, враждебное…
Когда грохотъ нѣсколько стихъ, онъ открылъ глаза. По
