Въ угловой башнѣ была келья испанской военной тюрьмы. На одно мгновеніе красный огонекъ, свѣтившій изъ ея окна, затмился, и за рѣшеткой силуэтомъ обрисовалась фигура человѣка. Кто-то посмотрѣлъ оттуда на темное море и отошелъ. Огонекъ опять заколебался красными отраженіями на верхушкахъ валовъ.
Это былъ Хуанъ-Марія-Хозе-Мигуэль-Діацъ, инсургентъ и флибустьеръ. Въ прошлое возстаніе, испанцы взяли его въ плѣнъ и приговорили къ смерти, но затѣмъ, по прихоти чьего-то милосердія, онъ былъ помилованъ. Ему подарили жизнь, т.-е. привезли на этотъ островъ и посадили въ башню. Здѣсь съ него сняли оковы. Онѣ были не нужны: стѣны были изъ камня, въ окнѣ—толстая желѣзная рѣшетка, за окномъ—море. Его жизнь состояла въ томъ, что онъ могъ смотрѣть въ окно на далекій берегъ… И вспоминать… И, можетъ быть, еще—надѣяться.
Первое время, въ свѣтлые дни, когда солнце сверкало на верхушкахъ синихъ волнъ и выдвигало далекій берегъ, онъ подолгу смотрѣлъ туда, вглядываясь въ очертанія родныхъ горъ, въ выступавшія неясными извилинами ущелья, въ чуть замѣтныя пятнышки далекихъ деревень… Угадывалъ бухты, дороги, горныя тропинки, по которымъ, казалось ему, бродятъ легкія тѣни и среди нихъ одна, когда-то близкая ему… Онъ ждалъ, что въ горахъ опять засверкаютъ огоньки выстрѣловъ съ клубками дыма, что по волнамъ оттуда, съ дальняго берега, понесутся паруса съ роднымъ флагомъ возмущенья и свободы. Онъ готовился къ этому и терпѣливо, осторожно, настойчиво долбилъ камень около ржавой рѣшетки.
Но годы шли. На берегу все было спокойно, въ ущельяхъ лежала синяя мгла, отъ берега отдѣлялся лишь небольшой испанскій сторожевой катеръ, да мирныя рыбачьи суда сновали по морю, какъ морскія чайки за добычей…
Понемногу все прошлое становилось для него, какъ сонъ. Какъ во снѣ, дремалъ въ золотистомъ туманѣ усмирившійся берегъ, и во снѣ же бродили по немъ призрачная тѣни давно прошедшаго… А когда отъ берега отдѣлялся дымокъ и, разрѣзая волны, бѣжалъ военный катеръ,—онъ зналъ: это везутъ на островъ новую смѣну тюремщиковъ и стражи…
И еще годы прошли въ этой летаргіи. Хуанъ-Марія-Мигуэль-Хозе-Діацъ успокоился и сталъ забывать даже свои сны. Даже на дальній берегъ онъ смотрѣлъ уже съ тупымъ равнодушіемъ и давно уже пересталъ долбить рѣшетку… Къ чему?..
