— Будетъ буря, товарищъ.
— Да, капралъ, будетъ сильная буря. Я хорошо знаю этотъ восточный вѣтеръ. Ночь на морѣ будетъ очень безпокойная.
— Святой Іосифъ пусть хранитъ нашихъ моряковъ. Рыбаки успѣли всѣ убраться…
— Однако, посмотрите: вонъ тамъ, кажется, я видѣлъ парусъ.
— Нѣтъ, это мелькнуло крыло птицы. Отъ вѣтра можешь скрыться за зубцами стѣны… Прощай. Смѣна черезъ два часа…
Капралъ ушелъ, часовой остался на стѣнкѣ небольшого форта, со всѣхъ сторонъ окруженнаго колыхающимися валами.
Дѣйствительно, близилась буря. Солнце садилось, вѣтеръ все крѣпчалъ, закатъ разгорался пурпуромъ, и, по мѣрѣ того, какъ пламя разливалось по небу,—синева моря становилась все глубже и холоднѣе. Кое-гдѣ темную поверхность его уже прорѣзали бѣлые гребни валовъ, и тогда казалось, что это таинственная глубь океана пытается выглянуть наружу, зловѣщая и блѣдная отъ долго сдержаннаго гнѣва.
На небѣ тоже водворялась торопливая тревога. Облака, вытянувшись длинными полосами, летѣли отъ востока къ западу и тамъ загорались одно за другимъ, какъ будто ураганъ кидалъ ихъ въ жерло огромной раскаленной печи.
Дыханіе близкой грозы уже вѣяло надъ океаномъ.
Надъ темной зыбью, точно крыло испуганной птицы, мелькалъ парусъ: запоздалый рыбакъ, убѣгая передъ бурей, видимо, не надѣялся уже достигнуть отдаленнаго берега и направилъ свою лодку къ форту.
