апелляціи къ нему молодежи, считавшей его своимъ союзникомъ. Теперь, самъ затронутый отголосками этой трогательной драмы, такъ внезапно ожившей для всѣхъ надъ старымъ мшистымъ камнемъ, онъ чувствовалъ, кромѣ того, что этотъ эпизодъ изъ прошлаго страннымъ образомъ коснулся въ лицѣ Петра близкаго имъ всѣмъ настоящаго.
На этотъ разъ молодые люди не возражали,—можетъ быть, подъ вліяніемъ живого ощущенія, пережитаго за нѣсколько минутъ въ левадѣ Остапа,—могильная плита такъ ясно говорила о смерти прошлаго,—а быть можетъ, подъ вліяніемъ импонирующей искренности стараго ветерана…
— Что же остается намъ?—спросилъ студентъ послѣ минутнаго молчанія.
— Та же вѣчная борьба.
— Гдѣ? Въ какихъ формахъ?
— Ищите,—отвѣтилъ Максимъ кратко.
Разъ оставивъ свой обычный, слегка насмѣшливый тонъ, Максимъ, очевидно, былъ расположенъ говорить серьезно. А для серьезнаго разговора на эту тему теперь уже не оставалось времени… Коляска подъѣхала къ воротамъ монастыря, и студентъ, наклонясь, придержалъ за поводъ лошадь Петра, на лицѣ котораго, какъ въ открытой книгѣ, виднѣлось глубокое волненіе.
Въ монастырѣ обыкновенно смотрѣли старинную церковь и взбирались на колокольню, откуда открывался далекій видъ. Въ ясную погоду старались увидѣть бѣлыя пятнышки губернскаго города и излучины Днѣпра на горизонтѣ.
Солнце уже склонялось, когда маленькое общество подошло къ запертой двери колокольни, оставивъ Максима на крыльцѣ одной изъ монашескихъ келій. Молодой, тонкій послушникъ, въ рясѣ и остроконечной шапкѣ, стоялъ подъ сводомъ, держась одной рукой за замокъ запертой двери… Невдалекѣ, точно распуганная стая птицъ, стояла кучка дѣтей; было видно, что между молодымъ послушникомъ и этой стайкой рѣзвыхъ ребятъ происходило недавно какое-то столкновеніе. По его нѣсколько воинственной позѣ и по тому, какъ онъ держался за замокъ, можно было заключить, что дѣти хотѣли проникнуть на колокольню, вслѣдъ за господами, а послушникъ отгонялъ ихъ. Его лицо было сердито и блѣдно, только на щекахъ пятнами выдѣлялся румянецъ.
Глаза молодого послушника были какъ-то странно неподвижны… Анна Михайловна первая замѣтила выраженіе этого лица и глазъ и нервно схватила за руку Эвелину.
