въ углу, заросшая травой и бурьяномъ, лежала широкая, почти вросшая въ землю каменная плита. Зеленые листья репейника съ пламенно-розовыми головками цвѣтовъ, широкій лопухъ, высокій куколь на тонкихъ стебляхъ, выдѣлялись изъ травы и тихо качались отъ вѣтра, и Петру былъ слышенъ ихъ смутный шопотъ надъ заросшею могилой.
— Мы только недавно узнали о существованіи этого памятника,—сказалъ молодой Ставрученко,—а между тѣмъ, знаете ли, кто лежитъ подъ нимъ?—Славный когда-то „лыцарь“, старый ватажко Игнатъ Карый…
— Такъ вотъ ты гдѣ успокоился, старый разбойникъ?—сказалъ Максимъ задумчиво.—Какъ онъ попалъ сюда въ Колодню?
— Въ 17… году казаки съ татарами осаждали этотъ монастырь, занятый польскими войсками… Вы знаете, татары были всегда опасными союзниками… Вѣроятно, осажденнымъ удалось какъ-нибудь подкупить мирзу, и ночью татары кинулись на казаковъ, одновременно съ поляками. Здѣсь, около Колодни, произошла въ темнотѣ жестокая сѣча. Кажется, что татары были разбиты, и монастырь всетаки взятъ, но казаки потеряли въ ночномъ бою своего атамана.
— Въ этой исторіи,—продолжалъ молодой человѣкъ задумчиво,—есть еще другое лицо, хоть мы напрасно искали здѣсь другой плиты. Судя по старой записи, которую мы нашли въ монастырѣ, рядомъ съ Каримъ похороненъ молодой бандуристъ… слѣпой, сопровождавшій атамана въ походахъ…
— Слѣпой? въ походахъ?—испуганно произнесла Анна Михайловна, которой сейчасъ же представился ея мальчикъ въ страшной ночной сѣчѣ.
— Да, слѣпой. Повидимому, это былъ славный на Запорожьи пѣвецъ… такъ, по крайней мѣрѣ, говоритъ о немъ запись, излагающая на своеобразномъ польско-малорусско-церковномъ языкѣ всю эту исторію. Позвольте, я, кажется, помню ее на память: „А съ нимъ славетный поэта козацкій, Юрко, нигды ни оставлявшій Караго и отъ щирого сердца онымъ любимый. Котораго убивши сила поганьская и того Юрка посѣкла нечестно, обычаемъ своей поганьской вѣры, не маючи зваги на калѣцтво и великій талентъ до складу пѣсеннаго и до гры струннои, одъ якои даже и волцы на степу размягчиться могли-бъ, но поганьцы не пошановали въ ночномъ нападѣ. И ту положены рядомъ пѣвецъ и рыцарь, коимъ по честнымъ концѣ незаводная и вѣчная слава вовѣки аминь“…
— Плита довольно широкая,—сказалъ кто-то.—Можетъ быть, они лежатъ здѣсь оба…
