На другой день Петръ проснулся рано. Въ комнатѣ было тихо, въ домѣ тоже не начиналось еще движеніе дня. Въ окно, которое оставалось открытымъ на ночь, вливалась изъ сада свѣжесть ранняго утра. Не смотря на свою слѣпоту, Петръ отлично чувствовалъ природу. Онъ зналъ, что еще рано, что его окно открыто—шорохъ вѣтвей раздавался отчетливо и близко, ничѣмъ не отдаленный и не прикрытый. Сегодня Петръ чувствовалъ все это особенно ясно: онъ зналъ даже, что въ комнату смотритъ солнце, и что если онъ протянетъ руку въ окно, то съ кустовъ посыплется роса. Кромѣ того, онъ чувствовалъ еще, что все его существо переполнено какимъ-то новымъ, неизвѣданнымъ ощущеніемъ.
Нѣсколько минутъ онъ лежалъ въ постели, прислушиваясь къ тихому щебетанью какой-то пташки въ саду и къ странному чувству, нароставшему въ его сердцѣ.
„Что это было со мной?—подумалъ онъ, и въ то же мгновеніе въ его памяти прозвучали слова, которыя она сказала вчера, въ сумерки, у старой мельницы: „Неужели ты никогда не думалъ объ этомъ?.. Какой ты глупый!..“
Да, онъ никогда объ этомъ не думалъ. Ея близость доставляла ему наслажденіе, но до вчерашняго дня онъ не сознавалъ этого, какъ мы не ощущаемъ воздуха, которымъ дышимъ. Эти простыя слова упали вчера въ его душу, какъ падаетъ съ высоты камень на зеркальную поверхность воды: еще за минуту она была ровна и спокойно отражала свѣтъ солнца и синее небо… одинъ ударъ—и она всколебалась до самаго дна.
Теперь онъ проснулся съ обновленною душой, и она, его давняя подруга, являлась ему въ новомъ свѣтѣ. Вспоминая все, что произошло вчера, до малѣйшихъ подробностей, онъ прислушивался съ удивленіемъ къ тону ея „новаго“ голоса, который возстановило въ его памяти воображеніе. „Полюбила“… „Какой ты глупый!..“
Онъ быстро вскочилъ, одѣлся и по росистымъ дорожкамъ сада побѣжалъ къ старой мельницѣ. Вода журчала, какъ вчера, и такъ же шептались кусты черемухи, только вчера было темно, а теперь стояло яркое солнечное утро. И никогда еще онъ не „чувствовалъ“ свѣта такъ ясно. Казалось, вмѣстѣ съ душистою сыростью, съ ощущеніемъ утренней свѣжести въ него проникли эти смѣющіеся лучи веселаго дня, щекотавшіе его нервы.
