Въ данную минуту одинъ изъ подобныхъ споровъ только-что затихъ. Старшее поколѣніе удалилось въ домъ, и сквозь открытыя окна слышно было по временамъ, какъ Ставрученко съ торжествомъ разсказывалъ разные комическіе эпизоды, и слушатели весело хохотали.
Молодые люди оставались въ саду. Студентъ, подостлавъ подъ себя свитку и заломивъ смушковую шапку, разлегся на травѣ съ нѣсколько тенденціозною непринужденностью. Его старшій братъ сидѣлъ на заваленкѣ рядомъ съ Эвелиной. Кадетъ въ аккуратно застегнутомъ мундирѣ помѣщался съ нимъ рядомъ, а нѣсколько въ сторонѣ, опершись на подоконникъ, сидѣлъ, опустивъ голову, слѣпой; онъ обдумывалъ только-что смолкшіе и глубоко взволновавшіе его споры.
— Что вы думаете обо всемъ, что здѣсь говорилось, панна Эвелина?—обратился къ своей сосѣдкѣ молодой Ставрученко.—Вы, кажется, не проронили ни одного слова.
— Все это очень хорошо, то-есть то, что вы говорили отцу. Но…
— Но… что же?
Дѣвушка отвѣтила не сразу. Она положила къ себѣ на колѣни свою работу, разгладила ее руками и, слегка наклонивъ голову, стала разсматривать ее съ задумчивымъ видомъ. Трудно было разобрать, думала ли она о томъ, что ей слѣдовало взять для вышивки канву покрупнѣе, или же обдумывала свой отвѣтъ.
Между тѣмъ, молодые люди съ нетерпѣніемъ ждали этого отвѣта. Студентъ приподнялся на локтѣ и повернулъ къ дѣвушкѣ лицо, оживленное любопытствомъ. Ея сосѣдъ уставился на нее спокойнымъ, пытливымъ взглядомъ. Слѣпой перемѣнилъ свою непринужденную позу, выпрямился и потомъ вытянулъ голову, отвернувшись лицомъ отъ остальныхъ собесѣдниковъ.
— Но,—проговорила она тихо, все продолжая разглаживать рукой свою вышивку,—у всякаго человѣка, господа, своя дорога въ жизни.
— Господи!—рѣзко воскликнулъ студентъ,—какое благоразуміе! Да вамъ, моя панночка, сколько лѣтъ, въ самомъ дѣлѣ?
— Семнадцать,—отвѣтила Эвелина просто, но тотчасъ же прибавила съ наивно-торжествующимъ любопытствомъ:—а вѣдь вы думали, гораздо больше, не правда ли?
Молодые люди засмѣялись.
— Если-бъ у меня спросили мнѣніе насчетъ вашего воз-
