учивать уроки, а она находила иногда очень удачные пріемы, чтобы объяснить мальчику что-либо трудно понятное для него, слѣпого. Кромѣ того, ея общество вносило въ его занятія нѣчто своеобразное, придавало его умственной работѣ особый тонъ пріятнаго возбужденія.
Вообще, эта дружба была настоящимъ даромъ благосклонной судьбы. Теперь мальчикъ не искалъ уже полнаго уединенія; онъ нашелъ то общеніе, котораго не могла ему дать любовь взрослыхъ, и въ минуту чуткаго душевнаго затишья ему пріятна была ея близость. На утесъ или на рѣку они всегда отправлялись вдвоемъ. Когда онъ игралъ, она слушала его съ наивнымъ восхищеніемъ. Когда же онъ откладывалъ дудку, она начинала передавать ему свои дѣтски-живыя впечатлѣнія отъ окружающей природы; конечно, она не умѣла выражать ихъ съ достаточной полнотой подходящими словами, но за то въ ея несложныхъ разсказахъ, въ ихъ тонѣ онъ улавливалъ характерный колоритъ каждаго описываемаго явленія. Такъ, когда она говорила, напримѣръ, о темнотѣ раскинувшейся надъ землею сырой и черной ночи, онъ будто слышалъ эту темноту въ сдержанно звучащихъ тонахъ ея робѣющаго голоса. Когда же, поднявъ кверху задумчивое лицо, она сообщала ему: „Ахъ, какая туча идетъ, какая туча темная, претемная!“—онъ ощущалъ сразу будто холодное дуновеніе и слышалъ въ ея голосѣ пугающій шорохъ ползущаго по небу, гдѣ-то въ далекой высотѣ, чудовища.
Есть натуры, будто заранѣе предназначенныя для тихаго подвига любви, соединенной съ печалью и заботой,—натуры, для которыхъ эти заботы о чужомъ горѣ составляютъ какъ бы атмосферу, органическую потребность. Природа заранѣе надѣлила ихъ спокойствіемъ, безъ котораго немыслимъ будничный подвигъ жизни, она предусмотрительно смягчила въ нихъ личные порывы, запросы личной жизни, подчинивъ эти порывы и эти запросы господствующей чертѣ характера. Такія натуры кажутся нерѣдко слишкомъ холодными, слишкомъ разсудительными, лишенными чувства. Онѣ глухи на страстные призывы грѣшной жизни и идутъ по грустному пути долга такъ же спокойно, какъ и по пути самаго яркаго личнаго счастія. Онѣ кажутся холодными, какъ снѣжныя вершины, и такъ же,
