простудился скорѣе женщины? Дядя Максимъ говоритъ, что мужчина не долженъ ничего бояться: ни холода, ни голода, ни грома, ни тучи.
— Максимъ?.. Это который на костыляхъ?.. Я его видѣла. Онъ страшный!
— Нѣтъ, онъ нисколько не страшный. Онъ—добрый.
— Нѣтъ, страшный!—убѣжденно повторила она.—Ты не знаешь, потому что не видалъ его.
— Какъ же я его не знаю, когда онъ меня всему учитъ.
— Бьетъ?
— Никогда не бьетъ и не кричитъ на меня… Никогда…
— Это хорошо. Развѣ можно бить слѣпого мальчика? Это было бы грѣшно.
— Да вѣдь онъ и никого не бьетъ,—сказалъ Петрусь нѣсколько разсѣянно, такъ какъ его чуткое ухо заслышало шаги Іохима.
Дѣйствительно, рослая фигура хохла зарисовалась черезъ минуту на холмистомъ гребнѣ, отдѣлявшемъ усадьбу отъ берега, и его голосъ далеко раскатился въ тишинѣ вечера:
— Па-ны-чу-у-у!
— Тебя зовутъ,—сказала дѣвочка, поднимаясь.
— Да. Но мнѣ не хотѣлось бы идти.
— Иди, иди! Я къ тебѣ завтра приду. Теперь тебя ждутъ и меня тоже.
Дѣвочка точно исполнила свое обѣщаніе и даже раньше, чѣмъ Петрусь могъ на это разсчитывать. На слѣдующій же день, сидя въ своей комнатѣ за обычнымъ урокомъ съ Максимомъ, онъ вдругъ поднялъ голову, прислушался и сказалъ съ оживленіемъ:
— Отпусти меня на минуту. Тамъ пришла дѣвочка.
— Какая еще дѣвочка?—удивился Максимъ и пошелъ вслѣдъ за мальчикомъ къ выходной двери.
Дѣйствительно, вчерашняя знакомка Петруся въ эту самую минуту вошла въ ворота усадьбы и, увидя проходившую по двору Анну Михайловну, свободно направилась прямо къ ней.
— Что тебѣ, милая дѣвочка, нужно?—спросила та, думая, что ее прислали по дѣлу.
Маленькая женщина солидно протянула ей руку и спросила:
— Это у васъ есть слѣпой мальчикъ?.. Да?
— У меня, милая, да, у меня,—отвѣтила пани Попельская, любуясь ея ясными глазами и свободой ея обращенія.
