нецъ, съ большимъ достоинствомъ, покончивъ съ цвѣтами.
Этотъ простой вопросъ больно отозвался въ сердцѣ слѣпого. Онъ ничего не отвѣтилъ, и только его руки, которыми онъ упирался въ землю, какъ-то судорожно схватились за траву. Но разговоръ уже начался, и дѣвочка, все стоя на томъ же мѣстѣ и занимаясь своимъ букетомъ, опять спросила:
— Кто тебя выучилъ такъ хорошо играть на дудкѣ?
— Іохимъ выучилъ,—отвѣтилъ Петрусь.
— Очень хорошо! А отчего ты такой сердитый?
— Я… не сержусь на васъ,—сказалъ мальчикъ тихо.
— Ну, такъ и я не сержусь… Давай играть вмѣстѣ.
— Я не умѣю играть съ вами,—отвѣтилъ онъ, потупившись.
— Не умѣешь играть?.. Почему?
— Такъ.
— Нѣтъ, почему же?
— Такъ,—отвѣтилъ онъ чуть слышно и еще болѣе потупился.
Ему не приходилось еще никогда говорить съ кѣмъ-нибудь о своей слѣпотѣ, и простодушный тонъ дѣвочки, предлагавшей съ наивною настойчивостью этотъ вопросъ, отозвался въ немъ опять тупою болью.
Незнакомка поднялась на холмикъ.
— Какой ты смѣшной,—заговорила она съ снисходительнымъ сожалѣніемъ, усаживаясь рядомъ съ нимъ на травѣ.—Это ты, вѣрно, оттого, что еще со мной незнакомъ. Вотъ узнаешь меня, тогда перестанешь бояться. А я не боюсь никого.
Она говорила это съ безпечной ясностью, и мальчикъ услышалъ, какъ она бросила къ себѣ въ передникъ груду цвѣтовъ.
— Гдѣ вы взяли цвѣты?—спросилъ онъ.
— Тамъ,—мотнула она головой, указывая назадъ.
— На лугу?
— Нѣтъ, тамъ.
— Значитъ въ рощѣ. А какіе это цвѣты?
— Развѣ ты не знаешь цвѣтовъ?.. Ахъ, какой ты странный… право, ты очень странный…
Мальчикъ взялъ въ руку цвѣтокъ. Его пальцы быстро и легко тронули листья и вѣнчикъ.
— Это лютикъ,—сказалъ онъ,—а вотъ это фіалка.
Потомъ онъ захотѣлъ тѣмъ же способомъ ознакомиться и со своею собесѣдницею: взявъ лѣвою рукой дѣвочку за плечо, онъ правой сталъ ощупывать ея волосы, потомъ вѣки, и
