— Я не люблю, когда ко мнѣ приходятъ…
Дѣвочка засмѣялась.
— Вотъ еще!.. Смотрите-ка! Развѣ вся земля твоя и ты можешь кому-нибудь запретить ходить по землѣ?
— Мама приказала всѣмъ, чтобы сюда ко мнѣ не ходили.
— Мама?—переспросила задумчиво дѣвочка.—А моя мама позволила мнѣ ходить надъ рѣкой…
Мальчикъ, нѣсколько избалованный всеобщею уступчивостью, не привыкъ къ такимъ настойчивымъ возраженіямъ. Вспышка гнѣва прошла по его лицу нервною волной; онъ приподнялся и заговорилъ быстро и возбужденно:
— Уйдите, уйдите, уйдите!..
Неизвѣстно, чѣмъ кончилась бы эта сцена, но въ это время отъ усадьбы послышался голосъ Іохима, звавшаго мальчика къ чаю. Онъ быстро сбѣжалъ съ холмика.
— Ахъ, какой гадкій мальчикъ!—услышалъ онъ за собою искренно негодующее замѣчаніе.
На слѣдующій день, сидя на томъ же мѣстѣ, мальчикъ вспомнилъ о вчерашнемъ столкновеніи. Въ этомъ воспоминаніи теперь не было досады. Напротивъ, ему даже захотѣлось, чтобъ опять пришла эта дѣвочка съ такимъ пріятнымъ, спокойнымъ голосомъ, какого онъ никогда еще не слыхалъ. Знакомыя ему дѣти громко кричали, смѣялись, дрались и плакали, но ни одинъ изъ нихъ не говорилъ такъ пріятно. Ему стало жаль, что онъ обидѣлъ незнакомку, которая, вѣроятно, никогда болѣе не вернется.
Дѣйствительно, дня три дѣвочка совсѣмъ не приходила. Но на четвертый Петрусь услышалъ ея шаги внизу, на берегу рѣки. Она шла тихо; береговая галька легко шуршала подъ ея ногами; и она напѣвала въ полголоса польскую пѣсенку.
— Послушайте!—окликнулъ онъ, когда она съ нимъ поровнялась.—Это опять вы?
Дѣвочка не отвѣтила. Камешки по прежнему шуршали подъ ея ногами. Въ дѣланной беззаботности ея голоса, напѣвавшаго пѣсню, мальчику слышалась еще не забытая обида.
Однако, пройдя нѣсколько шаговъ, незнакомка остановилась. Двѣ-три секунды прошло въ молчаніи. Она перебирала въ это время букетъ полевыхъ цвѣтовъ, который держала къ рукахъ, а онъ ждалъ отвѣта. Въ этой остановкѣ и послѣдовавшемъ за нею молчаніи онъ уловилъ оттѣнокъ умышленнаго пренебреженія.
— Развѣ вы не видите, что это я?—спросила она, нако-
