благодушнымъ выраженіемъ. — И до чего только, братцы, народъ дошелъ. Н-ну!..
Конецъ страхамъ, конецъ озлобленно. Въ толпѣ говоръ и шумъ.
— Должны мы Господа благодарить… Дозволилъ намъ живымъ, остаться, Батюшка!..
— А еще хотѣли остроумовъ бить. То-то вотъ глупость…
— А развѣ правда, что хотѣли бить? — спрашиваю я, чувствуя, что теперь можно уже свободно говорить это, безъ прежней напряженной неловкости.
— Да вѣдь это что: отъ питія это, отъ виннаго. Пьяненькій мужичокъ первый и взбунтовался… Ну, да, вѣдь, ничего не вышло, слава-те Господи!
— А у насъ, братцы, мужики и безъ остроумовъ знали, что будетъ затменіе, — выступаетъ внезанно мужичокъ изъ-за Пучежа. — Ей-Богу… Потому старики учили: ежели, говорятъ, мѣсяцъ по зорямъ ходитъ, — непремѣнно къ затменію… Ну, только въ какой день — этого не знали… Это, нечего хвастать, было намъ неизвѣстно.
— А они, видишь, какъ разсчитали. Въ аккуратъ! Какъ ихній маятникъ ударилъ, тутъ и началось…
— Премудрость…
— Затѣмъ и разумъ даденъ человѣку…
— Вишь, и опять взыграло… Гляди, какъ разгорается.
— Содвигается тьма-то!
— Теперь сползетъ небось!
— Содвинется на сторону — и шабашъ.
— И опять радуется всякая тварь…
— Слава Христу, опять живы мы…
— А что, господа, дозвольте спросить у васъ… — благодушно подходитъ въ это время кто-то къ самой оградѣ. Но ближайшій изъ наблюдателей нетерпѣливо машетъ рукой: онъ смотритъ и считаетъ секунды.
— Не мѣшай! — останавливаютъ изъ толпы. — Чего лѣзешь, — не видишь, что ли? Еще, вѣдь, не вовсе кончилось.
— Отдай, отдай назадъ! Осади! — вполголоса, но уже безъ всякой внушительности, произносигь городовые. Солдаты, ружья къ ногѣ, носы кверху, съ наивною неподвижностью тоже слѣдятъ за солнцемъ. Гриша, торжествующій, смѣшался съ толпой и имѣетъ такой видъ, какъ будто готовъ принимать поздравленія съ благополучнымъ окончаніемъ важнаго дѣла. Астрономическая наука пріобрѣла въ его лицѣ ревностнаго адепта. Окруженный любопытными, отъ которыхъ еще недавно слышалъ язвительныя насмѣшки, онъ теперь объясняетъ имъ что-то очень авторитетно:
