тускнѣли, въ грудь мальчика вливалось ощущеніе какой-то щекочущей истомы. Лицо подергивалось ритмически пробѣгавшими по немъ переливами; глаза то закрывались, то открывались опять, брови тревожно двигались, и во всѣхъ чертахъ пробивался вопросъ, тяжелое усиліе мысли и воображенія. Не окрѣпшее еще и переполненное новыми ощущеніями сознаніе начинало изнемогать: оно еще боролось съ нахлынувшими со всѣхъ сторонъ впечатлѣніями, стремясь устоять среди нихъ, слить ихъ въ одно цѣлое и такимъ образомъ овладѣть ими, побѣдить ихъ. Но задача была не по силамъ темному мозгу ребенка, которому недоставало для этой работы зрительныхъ представленій.
И звуки летѣли и падали одинъ за другимъ, все еще слишкомъ пестрые, слишкомъ звонкіе… Охватившія мальчика волны вздымались все напряженнѣе, налетая изъ окружающего звенѣвшаго и рокотавшаго мрака и уходя въ тотъ же мракъ, смѣняясь новыми волнами, новыми звуками… быстрѣе, выше, мучительнѣе подымали онѣ его, укачивали, баюкали… Еще разъ пролетѣла надъ этимъ тускнѣющимъ хаосомъ длинная и печальная нота человѣческаго окрика, и затѣмъ все сразу смолкло.
Мальчикъ тихо застоналъ и откинулся назадъ на траву. Мать быстро повернулась къ нему и тоже вскрикнула: онъ лежалъ на травѣ, блѣдный, въ глубокомъ обморокѣ.
Дядя Максимъ былъ очень встревоженъ этимъ случаемъ. Съ нѣкоторыхъ поръ онъ сталъ выписывать книги по физіологіи, психологіи и педагогикѣ и съ обычною своей энергіей занялся изученіемъ всего, что даетъ наука по отношенію къ таинственному росту и развитію дѣтской души.
Эта работа завлекала его все больше и больше, и поэтому мрачныя мысли о непригодности къ житейской борьбѣ, о „червякѣ, пресмыкающемся въ пыли“, и о „фурштатѣ“, давно уже незамѣтно улетучились изъ квадратной головы ветерана. На ихъ мѣстѣ воцарилось въ этой головѣ вдумчивое вниманіе, по временамъ даже розовыя мечты согрѣвали старѣющее сердце. Дядя Максимъ убѣждался все болѣе и болѣе, что природа, отказавшая мальчику въ зрѣніи, не обидѣла его въ другихъ отношеніяхъ; это было существо, которое отзывалось на доступныя ему внѣшнія впечатлѣнія съ замѣчательною полнотой и силой. И дядѣ Максиму казалось, что онъ призванъ къ тому, чтобы развить присущіе мальчику задатки, чтобъ усиліемъ своей мысли и своего вліянія уравновѣсить не-
