ленькая ручка ребенка, но опьяняющее вѣяніе весны сдѣлало ее менѣе чувствительной къ этому проявленію дѣтской тревоги. Она вздыхала полною грудью и шла впередъ, не оборачиваясь; если бы она сдѣлала это, то увидѣла бы странное выраженіе на лицѣ мальчика. Онъ поворачивалъ открытые глаза къ солнцу съ нѣмымъ удивленіемъ. Губы его раскрылись; онъ вдыхалъ въ себя воздухъ быстрыми глотками, точно рыба, которую вынули изъ воды; выраженіе болѣзненнаго восторга пробивалось по временамъ на безпомощно-растерянномъ личикѣ, пробѣгало по немъ какими-то нервными ударами, освѣщая его на мгновеніе, и тотчасъ же смѣнялось опять выраженіемъ удивленія, доходящаго до испуга и недоумѣлаго вопроса. Только одни глаза глядѣли все тѣмъ же ровнымъ и неподвижнымъ незрячимъ взглядомъ.
Дойдя до холмика, они усѣлись на немъ всѣ трое. Когда мать приподняла мальчика съ земли, чтобы посадить его поудобнѣе, онъ опять судорожно схватился за ея платье; казалось, онъ боялся, что упадетъ куда-то, какъ будто не чувствуя подъ собой земли. Но мать и на этотъ разъ не замѣтила тревожнаго движенія, потому что ея глаза и вниманіе были прикованы къ чудной весенней картинѣ.
Былъ полдень. Солнце тихо катилось по синему небу. Съ холма, на которомъ они сидѣли, виднѣлась широко разлившаяся рѣка. Она пронесла уже свои льдины, и только по временамъ на ея поверхности плыли и таяли кое-гдѣ послѣднія изъ нихъ, выдѣляясь бѣлыми пятнышками. На поемныхъ лугахъ стояла вода широкими лиманами: бѣлыя облачка, отражаясь въ нихъ вмѣстѣ съ опрокинутымъ лазурнымъ сводомъ, тихо плыли въ глубинѣ и исчезали, какъ будто и они таяли, подобно льдинамъ. Временами пробѣгала отъ вѣтра легкая рябь, сверкая на солнцѣ. Дальше за рѣкой чернѣли разопрѣвшія нивы и парили, застилая рѣющею, колеблющеюся дымкой и дальнія лачуги, крытыя соломой, и смутно зарисовавшуюся синюю полоску лѣса. Земля какъ будто вздыхала, и что-то подымалось отъ нея къ небу, какъ клубы жертвеннаго ѳиміама.
Природа раскинулась кругомъ, точно великій храмъ, приготовленный къ празднику. Но для слѣпого это была только необъятная тьма, которая необычно волновалась вокругъ, шевелилась, рокотала и звенѣла, протягиваясь къ нему, прикасаясь къ его душѣ со всѣхъ сторонъ неизвѣданными еще, необычными впечатлѣніями, отъ наплыва которыхъ болѣзненно билось дѣтское сердце.
Съ первыхъ же шаговъ, когда лучи теплаго дня ударили
