Проснувшись, я долго не могъ сообразить, гдѣ я.
Надо мной разстилалось голубое небо, по которому тихо плыло и таяло сверкающее облако. Закинувъ нѣсколько голову, я могъ видѣть въ вышинѣ темную деревянную церковку, наивно глядѣвшую на меня изъ-за зеленыхъ деревьевъ, съ высокой кручи. Вправо, въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ меня, стоялъ какой-то незнакомый шалашъ, влѣво—сѣрый неуклюжій столбъ съ широкою досчатою крышей, съ кружкой и съ доской, на которой было написано:
„Пожертвуйте проходящіи
на колоколо господне“.
А у самыхъ моихъ ногъ плескалась рѣка.
Этотъ-то плескъ и разбудилъ меня отъ сладкаго сна. Давно уже онъ прорывался къ моему сознанію безпокоящимъ шопотомъ, точно ласкающій, но вмѣстѣ безпощадный голосъ, который подымаетъ на зарѣ для неизбѣжнаго трудового дня. А вставать такъ не хочется…
Я опять закрылъ глаза, чтобъ отдать себѣ, не двигаясь, отчетъ въ томъ, какъ это я очутился здѣсь, подъ открытымъ небомъ, на берегу плещущей рѣчки, въ сосѣдствѣ этого шалаша и этого столба съ простодушнымъ обращеніемъ къ проходящимъ.
Понемногу въ умѣ моемъ возстановились предшествующія обстоятельства. Предыдущія сутки я провелъ на „Святомъ озерѣ“, у невидимаго града Китежа, толкаясь между народомъ, слушая гнусавое пѣніе нищихъ слѣпцовъ, останавливаясь у импровизованныхъ алтарей подъ развѣсистыми де-
