зами, Максимъ,—который вправѣ роптать на судьбу и на людей. Поучись у него переносить свою долю… А ты…
— Пойдемъ, паничу,—сказалъ Іохимъ, кидая на старика сердитый взглядъ.
— Нѣтъ, постой!—гнѣвно крикнулъ Максимъ.—Никто еще не прошелъ мимо слѣпыхъ, не кинувъ имъ хоть пятака. Неужели ты убѣжишь, не сдѣлавъ даже этого? Ты умѣешь только кощунствовать, со своею сытою завистью къ чужому голоду!..
Петръ поднялъ голову, точно отъ удара кнутомъ. Вынувъ изъ кармана свой кошелекъ, онъ пошелъ по направленію къ слѣпымъ. Нащупавъ палкою передняго, онъ разыскалъ рукой деревянную чашку съ мѣдью и бережно положилъ туда свои деньги. Нѣсколько прохожихъ остановились и смотрѣли съ удивленіемъ на богато одѣтаго и красиваго панича, который ощупью подавалъ милостыню слѣпому, принимавшему ее также ощупью.
Между тѣмъ, Максимъ круто повернулся и заковылялъ по улицѣ. Его лицо было красно, глаза горѣли… Съ нимъ была, очевидно, одна изъ тѣхъ вспышекъ, которыя были хорошо извѣстны всѣмъ, знавшимъ его въ молодости. И теперь это былъ уже не педагогъ, взвѣшивающій каждое слово, а страстный человѣкъ, давшій волю гнѣвному чувству. Только кинувъ искоса взглядъ на Петра, старикъ какъ будто смягчился. Петръ былъ блѣденъ, какъ бумага, но брови его были сжаты, а лицо глубоко взволнованно.
Холодный вѣтеръ взметалъ за ними пыль на улицахъ мѣстечка. Сзади, среди слѣпыхъ поднялся говоръ и ссоры изъ-за данныхъ Петромъ денегъ…
Было ли это слѣдствіемъ простуды, или разрѣшеніемъ долгаго душевнаго кризиса, или, наконецъ, то и другое соединилось вмѣстѣ, но только на другой день Петръ лежалъ въ своей комнатѣ въ нервной горячкѣ. Онъ метался въ постели съ искаженнымъ лицомъ, по временамъ къ чему-то прислушиваясь, и куда-то порывался бѣжать. Старый докторъ изъ мѣстечка щупалъ пульсъ и говорилъ о холодномъ осеннемъ вѣтрѣ; Максимъ хмурилъ брови и не глядѣлъ на сестру.
Болѣзнь была упорна. Когда наступилъ кризисъ, больной лежалъ нѣсколько дней почти безъ движенія. Наконецъ, молодой организмъ побѣдилъ.
Разъ, свѣтлымъ осеннимъ утромъ, яркій лучъ прорвался въ окно и упалъ къ изголовью больного. Замѣтивъ это, Анна Михайловна обратилась къ Эвелинѣ:
