рикъ, но черезъ минуту началъ какъ-то задумчиво, будто невольно отдаваясь странному направленію своихъ мыслей:
— Да, да! Странныя мысли приходятъ мнѣ въ голову… Случайность это или нѣтъ, что кровь у насъ красная. Видишь ли… когда въ головѣ твоей рождается мысль, когда ты видишь свои сны, отъ которыхъ, проснувшись, дрожишь и плачешь, когда человѣкъ весь вспыхиваетъ отъ страсти,—это значитъ, что кровь бьетъ изъ сердца сильнѣе и приливаетъ алыми ручьями къ мозгу. Ну, и она у насъ красная…
— Красная… горячая…—сказалъ юноша вдумчиво…
— Именно—красная и горячая. И вотъ, красный цвѣтъ, какъ и „красные“ звуки, оставляютъ въ нашей душѣ свѣтъ, возбужденіе и представленія о страсти, которую такъ и называютъ „горячею“, кипучею, жаркою. Замѣчательно, что и художники считаютъ красноватые тоны „горячими“.
Затянувшись и окруживъ себя клубами дыма, Максимъ продолжалъ:
— Если ты взмахнешь рукой надъ своею головою, ты очертишь надъ ней полукругъ. Теперь представь себѣ, что рука у тебя безконечно длинна. Если бы ты могъ тогда взмахнуть ею, то очертилъ бы полукругъ въ безконечномъ отдаленіи… Такъ же далеко видимъ мы надъ собой полушаровой сводъ неба; оно ровно, безконечно и сине… Когда мы видимъ его такимъ, въ душѣ является ощущеніе спокойствія и ясности. Когда же небо закроютъ тучи взволнованными и мутными очертаніями, тогда и наша душевная ясность возмущается неопредѣленнымъ волненіемъ. Ты вѣдь чувствуешь, когда приближается грозовая туча…
— Да, я чувствую, какъ будто что-то смущаетъ душу…
— Это вѣрно. Мы ждемъ, когда изъ-за тучъ проглянетъ опять эта глубокая синева. Гроза пройдетъ, а небо надъ нею останется все то же: мы это знаемъ и потому спокойно переживаемъ грозу. Такъ вотъ, небо сине… Море тоже сине, когда спокойно. У твоей матери синіе глаза, у Эвелины тоже.
— Какъ небо…—сказалъ слѣпой съ внезапно проснувшейся нѣжностью.
— Да. Голубые глаза считаются признакомъ ясной души. Теперь я скажу тебѣ о зеленомъ цвѣтѣ. Земля сама по себѣ черна, черны или сѣры стволы деревьевъ весной; но какъ только теплые и свѣтлые лучи разогрѣютъ темныя поверхности, изъ нихъ ползутъ кверху зеленая трава, зеленые листья. Для зелени нужны свѣтъ и тепло, но только не слишкомъ много тепла и свѣта. Оттого зелень такъ пріятна для глаза. Зелень—это какъ будто тепло въ смѣшеніи съ сырою прохла-
