возомъ по дорогамъ изъ села въ заводъ и изъ завода обратно въ городъ, — его постоянный покупатель коротаетъ невольный досугъ въ пьянствѣ… На это у него кредитъ какъ-то оказывается. И выпивая, онъ ругаетъ ненастоящаго торговца, который въ то же время презираетъ и ругаетъ ненастоящаго покупателя.
Это основная нота взаимныхъ отношеній: обѣ стороны считаютъ другъ друга ненастоящими. Ненастоящая торговля, ненастоящій покупатель, ненастоящее ремесло и ненастоящій заказчикъ. Самый городъ выходитъ ненастоящій, и жизнь его какъ будто призрачная, чего-то ожидающая, какъ эта задумавшаяся надъ нимъ недостроенная колокольня.
Замѣчательно, что почти всѣ ремесленныя силы слободки устремляются роковымъ образомъ къ сапогу. Во всемъ городѣ было въ мое время только два слесаря. Да и то силы одного, глубокаго старика, были поглощены почти исключительно починкой пожарнаго обоза, а другой былъ собственно жестянникъ. Когда въ городѣ явилисъ четверо слесарей ссыльныхъ, — къ нимъ хлынули заказы въ такомъ количествѣ, что они не успѣвали справляться. Столяръ былъ одинъ на весь городъ (тоже ссыльный изъ уголовныхъ), и онъ ломался надъ заказчиками, чувствуя себя хозяиномъ положенія.
А „чеботные“ все продолжали учить ребятъ своему „ненастоящему“ ремеслу. Я задумывался надъ этимъ страннымъ явленіемъ и, понемногу присматриваясь къ нравамъ слободки, я сталъ уяснять себѣ его причины…
Слободка сознаетъ свое положеніе, сопоставляя его съ какими-то полумиѳическими прочими мѣстами, гдѣ наоборотъ все самое настоящее, въ томъ числѣ и сапожники.
— Конечно что… работа наша таковская… — говорилъ мнѣ Несторъ Семеновичъ, у котораго я сталъ учиться сапожному ремеслу. — Какіе мы мастера, гдѣ учились! Постучитъ мальчишка молоткомъ по подошвѣ года два, — мастеръ! Нѣшто съ такой учобой дойдешь до дѣла!..
Несторъ Семеновичъ — человѣкъ думающій и немного мечтательный. Порой онъ отставитъ сапогъ и любуется его формой, какъ настоящій артистъ. У него есть своего рода артистическая тоска отъ сознанія несовершенства своей работы. Надъ всей жизнью слободки и города онъ остритъ порой очень мѣтко и питаетъ особое благоговѣніе къ „прочимъ мѣстамъ“, которыя въ его глазахъ имѣютъ значеніе полумистической Утопіи.