Я стоялъ на широкой площади уѣзднаго города Вятской губерніи и съ любопытствомъ оглядывался въ новомъ для меня мѣстѣ. Какъ тихо! — вотъ первое впечатлѣніе отъ этого города. Невольно вспомнилось Некрасовское:
Въ столицахъ шумъ, гремятъ витіи…
Кипитъ словесная война…
А здѣсь стояла дѣйствительно тишина… непробудная, вѣковая, стихійная… Вѣтеръ качалъ жидкія березки на берегу быстрой рѣчки, которая крутой излучиной врѣзалась въ обширную площадь, къ самому центру города. И тутъ-же за рѣчкой на другомъ берегу гнулись и тихо волновались подъ вѣтромъ созрѣвающіе хлѣба…
Недѣли двѣ назадъ названіе этого города было для меня лишь отвлеченнымъ географическимъ терминомъ… Кружокъ на картѣ на однимъ изъ притоковъ Вятки… Воображеніе прибавляло. тусклое небо, болота, лѣса, туманное лѣто, суровую зиму… И вотъ, точно вихрь выхватилъ меня изъ сутолоки и шума столичной жизни и понесъ… Куда-же?..
Въ Вяткѣ мнѣ сказалъ „по секрету“ простодушный вятичъ, смотритель тюрьмы, что я назначенъ въ N…
— Что-же это за городъ? — спросилъ я.
— Городишко плохенькій, что толковать… Одна церковь… Другую строютъ, строютъ, — никакъ не достроютъ. Силенки не хватаетъ…
— А населеніе русское?
— Въ городѣ — русскіе будто. А по деревнямъ — вотяки… Дичь! Бога не знаютъ.
