домъ съ Н. К. Михайловскимъ. Журналъ окончательно сложился, и съ этихъ поръ дѣятельность С. Н. Юаіакова была на виду у читателей „Русскаго Богатства“. Онъ велъ послѣдовательио „хронику внутренней жизни“, „дневникъ журналистовъ“ и „иностранное обозрѣніе“, прерывая ихъ порой для публицистическихъ, философскихъ или критическихъ экскурсій. Результатомъ его путешествія на Дальній Востокъ явились интересные очерки этой окраины, а также путевыя картины, изданныя впослѣдствіи отдѣльной книгой, озаглавленной „Доброволецъ Петербургъ“. По мысли автора, это неблагозвучное и тусклое заглавіе должно было устанавливать идейную связь съ гончаровскимъ „Фрегатомъ Паллада“. Habent sua fata libelli (и у книгъ есть своя исторія). Говорятъ, иное имя вліяетъ роковымъ образомъ на судьбу его носителя. Книга Южакова не имѣла успѣха, хотя по содержанію она его заслуживала въ высшей степени. Между прочимъ, Южаковъ на „добровольцѣ“ посѣтилъ мѣста, когда-то описанныя Гончаровымъ, и далъ много любопытныхъ и поучительныхъ сравненій…
Въ самые послѣдніе годы Южаковъ работалъ въ „Русскомъ Богатствѣ“ меньше, такъ какъ ему пришлось дѣлитъ свое время между журналомъ и редакціей Большой Энцыклопедіи, въ которую онъ вложилъ свою огромную работоспособность и разностороннюю эрудицію.
Изъ болѣе крупныхъ работъ Южакова, вышедшихъ отдѣльными изданіями, читателямъ памятны, конечно, кромѣ „Соціологическихъ этюдовъ“, „Афганистанъ и сопредѣльныя страны“ (рядъ статей, вопросы мало-извѣстной и загадочной Средней Азіи), „Англо-русская распря“ и „Вопросы просвѣщенія“, въ свое время обращавшія вниманіе мѣткой критикой нашей средней школы вообще и особенно литературы оффиціально принятыхъ учебниковъ. Въ этихъ работахъ ярко сказались и достоинства, и недостатки Южакова, какъ ученаго и публициста. Жизнь не дала вполнѣ скристаллизоваться несомнѣннымъ задаткамъ чистаго ученаго. Онъ влагалъ въ свою работу слишкомъ много животрепещущихъ интересовъ, и его соціологическія дедукціи порой отзывались недостаточно еще сложившимися, не вполнѣ обоснованными схемами. Въ публицистикѣ порой сказывалось подавляющее обиліе эрудиціи, связывавшей и перегружавшей чисто-публицистическое настроеніе. Тѣмъ не менѣе то, что онъ далъ, создало само по себѣ солидный памятникъ этой незаурядной и своеобразной личности.
