отъ зрѣлища грубости и страданій. Живя въ Новой-Одессѣ, — военномъ поселеніи на берегу Буга, — дѣти ѣздили часто на прогулку мимо волостного управленія. Однажды имъ пришлось увидѣть, какъ поселенца наказывали палками. Прогулки въ ту сторону пришлось прекратить. Женщины и дѣти „господъ“ купались въ Бугѣ въ общей купальнѣ. Случаи жестокаго обращенія „дамъ“ съ своими крѣпостными дѣвушками заставили Южаковыхъ построить собственную купальню. Зрѣлище сѣченія дочери въ семьѣ офицера побудило прекратить знакомство съ этой семьей; такимъ образомъ, дѣти росли больше впечатлѣніями собственной семьи. „Нашъ дворъ мы съ гордостью представляли себѣ какимъ-то оазисомъ среди окружающаго нечестія и страданія“, — пишетъ Южаковъ въ своихъ воспоминаніяхъ, и эта противоположность навсегда выработала въ немъ особенное отвращеніе ко всякой грубости. „Едва ли, — говоритъ онъ, — въ мірѣ есть другая черта человѣческаго характера, которая принесла бы человѣчеству столько вреда и страданія, какъ грубость“. Этотъ афоризмъ для Южакова не былъ только фразой: до конца жизни онъ сохранилъ какую-то особенную нравственную тонкость, душевное изящество и деликатность, которыя составляли самыя характерный черты его нравственнаго облика. Встрѣчаясь съ проявленіями грубости въ жизни, онъ вспыхивалъ, лицо его краснѣло и принимало особенное характеристическое выраженіе: было замѣтно, что Южаковъ замыкается въ себѣ, уходитъ въ нравственный оазисъ собственной души, высоко культурной и деликатной. На грубость онъ никогда не отвѣчалъ встрѣчной грубостью, а только отстранялся, и невольный гнѣвъ скоро замѣнялся въ немъ сожалѣніемъ къ человѣку, живущему за предѣлами „оазиса“…
Около 1858—59 года отецъ Южакова былъ переведенъ въ Харьковскую губернію, и семья поселилась въ Харьковѣ, „первомъ университетскомъ городѣ и первомъ значительномъ умственномъ центрѣ на пути моей жизни“, — какъ говоритъ объ этомъ Сергѣй Николаевичъ. Времена мѣнялись, въ обществѣ чувствовались новыя вѣянія, „гремѣлъ герценовскій Колоколъ“, вышло первое собраніе стихотвореній Некрасова, зарождалась обличительная литература. Военная среда того времени не была той замкнутой кастой, какой (едва-ли къ пользѣ даже военнаго дѣла) она является теперь. Въ семью генерала Южакова имѣли доступъ всѣ передовыя вѣянія того времени. Въ памяти Сергѣя Николаевича осталась, между прочимъ, отъ этого періода колоритная фигура гене-
