— Подойди сюда, малецъ,—сказалъ онъ,—и ты тоже,—позвалъ онъ также брата.
Всѣ взгляды обратились на насъ, съ любопытствомъ или сожалѣніемъ. Мы рады были бы провалиться сквозь землю, но уйти было некуда; феноменъ пронизывалъ насъ черными глазами, а отецъ смѣялся:
— Ну, что-жъ, ступайте,—сказалъ онъ такимъ тономъ, какимъ порой приказывалъ идти въ темную комнату, чтобы отучить отъ суевѣрнаго страха.
И мы оба вышли съ тѣмъ-же чувствомъ содроганія, съ какимъ, исполняя приказъ, входили въ темную комнату… Маленькіе и смущенные, мы остановились противъ телѣжки, подъ взглядомъ страннаго существа, смѣявшимся намъ навстрѣчу. Мнѣ казалось, что онъ сдѣлаетъ надъ нами что-то такое, отъ чего намъ будетъ послѣ стыдно всю жизнь, стыдно въ гораздо большей степени, чѣмъ въ ту минуту, когда мы слѣзали съ забора подъ насмѣшливымъ взглядомъ Павла… Можетъ быть, онъ разскажетъ… но что же? Что-нибудь такое, что я сдѣлаю въ будущемъ, и всѣ будутъ смотрѣть на меня съ такимъ же содроганіемъ, какъ нѣсколько минутъ назадъ при видѣ его уродливой наготы… Глаза мои застилались слезами и, точно сквозь туманъ, мнѣ казалось, что лицо страннаго человѣка въ телѣжкѣ мѣняется, что онъ смотритъ на меня умнымъ, задумчивымъ и смягченнымъ взглядомъ, который становится все мягче и все страннѣе. Потомъ онъ быстро заскрипѣлъ перомъ, и его нога протянулась ко мнѣ съ бѣлымъ листкомъ, на которомъ чернѣла ровная, красивая строчка. Я взялъ листокъ и безпомощно оглянулся кругомъ.
— Прочитай,—сказалъ, улыбаясь, отецъ.
Я взглянулъ на отца, потомъ на мать, на лицѣ которой виднѣлось нѣсколько тревожное участіе, и механически произнесъ слѣдующую фразу:
— „Человѣкъ созданъ для счастья, какъ птица для полета“…
Я не сразу понялъ значеніе афоризма и только по благодарному взгляду, который мать кинула на феномена, понялъ, что все кончилось для насъ благополучно. И тотчасъ же опять раздался еще болѣе прежняго рѣзкій голосъ феномена:
— Обойди!
Долгоусый граціозно кланялся и подставлялъ шляпу. На этотъ разъ, я увѣренъ, больше всѣхъ дала моя мать. Уляницкій эмансипировался и только величественно повелъ рукой, показывая, что онъ и безъ того былъ слишкомъ великодушенъ. Послѣднимъ кинулъ монету въ шляпу мой отецъ.
