виднѣлось страданіе, тонкія ноги дрожали. Онъ быстро опустился опять въ свою телѣжку.
— Однако, онъ можетъ передвигаться и самъ.
Колеса телѣжки вдругъ пришли въ движеніе, дворня съ крикомъ разступилась; странное существо, перебирая по землѣ ногами и еще болѣе походя на паука,—сдѣлало большой кругъ и опять остановилось противъ крыльца. Феноменъ поблѣднѣлъ отъ усилія, и я видѣлъ теперь только два огромныхъ глаза, глядѣвшихъ на меня съ телѣжки…
— Ногами онъ чешетъ у себя за спиной и даже совершаетъ свой туалетъ.
Онъ подалъ феномену гребенку. Тотъ взялъ ее ногой, проворно расчесалъ широкую бороду и, опять поискавши глазами въ толпѣ,—послалъ ногой воздушный поцѣлуй экономкѣ домовладѣлицы, сидѣвшей у окна большого дома съ нѣсколькими „комнатными барышнями“. Изъ окна послышался визгъ, Павелъ фыркнулъ и опять получилъ тумака.
— Наконецъ, господа, ногою онъ крестится.
Онъ самъ скинулъ съ феномена фуражку. Толпа затихла. Калѣка поднялъ глаза къ небу, на мгновеніе лицо его застыло въ странномъ выраженіи. Напряженная тишина еще усилилась, пока феноменъ съ видимымъ трудомъ поднималъ ногу ко лбу, потомъ къ плечамъ и груди. Въ заднихъ рядахъ послышался почти истерическій женскій плачъ. Между тѣмъ, феноменъ кончилъ, глаза его еще злѣе прежняго обѣжали по лицамъ публики, и въ тишинѣ рѣзко прозвучалъ усталый голосъ:
— Обойди!
На этотъ разъ долгоусый обратился прямо къ рядамъ простой публики. Вздыхая, порой крестясь, кой-гдѣ со слезами, простые люди подавали свои крохи, кучера заворачивали полы кафтановъ, кухарки наскоро сбѣгали по кухнямъ и, проталкиваясь къ телѣжкѣ, совали туда свои подаянія. На лѣстницѣ преобладало тяжелое, не совсѣмъ одобрительное молчаніе. Впослѣдствіи я замѣчалъ много разъ, что простыя сердца менѣе чутки къ кощунству, хотя бы только слегка прикрытому обрядомъ.
— Панъ докторъ?..—вопросительно протянулъ феноменъ, но, видя, что Дударевъ только насупился, онъ направилъ долгоусаго къ Уляницкому и напряженно, съ какой-то злостью слѣдилъ за тѣмъ, какъ Уляницкій, видимо, противъ воли,—положилъ еще монету.
— Извините,—повернулся вдругъ феноменъ къ моей матери…—Человѣкъ кормится, какъ можетъ.
