Задумалась она, руку ему протянѵла: онъ руку-то взялъ, а она въ лицо ему посмотрѣла-посмотрѣла, да и говорить: „Да, вы пожалуй и правы!“ А я стою, какъ дуракъ, смотрю, а у самого такъ и сосетъ что-то у сердца, такъ и подступаетъ. Потомъ обернулась ко мнѣ, посмотрѣла и на меня безъ гнѣва и руку подала. — „Вотъ говоритъ, что я вамъ скажу: враги мы до смерти… Ну, да Богъ съ вами, руку вамъ подаю, — желаю вамъ когда-нибудъ человѣкомъ статъ, — вполнѣ, не по инструкціи… Устала я“, — говоритъ ему.
Я и вышелъ. Рязанцевъ тоже за мной вышелъ. Стали мы во дворѣ, и вижу я: на глазахъ у него будто слеза поблескиваеть.
— Вотъ что, — говоритъ, — Степанъ Петровичъ. Долго вы еще тутъ пробудете?
— Не знаю, говорю, можетъ и еще дня три, до почты.
— Ежели, говоритъ, еще зайти захотите, такъ ничего, зайдите. Вы, кажется, говоритъ, человѣкъ, по своему дѣлу, ничего…
— Извините, говорю, напугалъ…
— То-то, говоритъ, ужъ вы лучше хозяйкѣ сначала скажите.
— А что я хочу спросить, — говорю: вы вотъ про боярыню говорили, про Морозову. Онѣ значитъ боярскаго роду?
— Боярскаго, говоритъ, или не боярскаго, а ужъ порода такая: сломатъ ее, говоритъ, можно… Вы и то ужъ сломали… Ну, а согнутъ, — самъ чай видѣлъ: не гнутся этакія.
На томъ и попрощались.
… Померла она скоро. Какъ хоронили ее, я и не видалъ, — у исправника былъ. Только на другой денъ ссыльнаго этого встрѣтилъ; подошелъ къ нему, — гляжу: на немъ лица нѣтъ…
Росту былъ онъ высокаго, съ лица суръезный, да ранѣе привѣтливо смотрѣлъ, а тутъ звѣремъ на меня, какъ естъ, глянулъ. Подалъ было руку, а потомъ вдругъ руку мою бросилъ и самъ отвернулся. — „Не могу, говоритъ, я тебя видѣть теперь. Уйди, братецъ, Бога ради, уйди!..“ — Опустилъ голову, да и пошелъ, а я на фатеру пришелъ и такъ меня засосало, — просто, пищи дни два не принималъ. Съ этихъ самыхъ поръ тоска и увязаласъ ко мнѣ. Точно порченый.
На другой денъ исправникъ призвалъ насъ и говоритъ: „Можете, говоритъ, теперь отправлятъся: пришла бумага, да поздно“. Видно, опятъ намъ ее везти пришлосъ бы, да ужъ Богъ ее пожалѣлъ: самъ убралъ.
… Толъко что еще со мной послѣ случилось, — не конецъ вѣдь еще. Назадъ ѣдучи, пріѣхали мы на станцію одну…
