стѣнѣ въ хатѣ старая бандура виситъ. Выучилъ меня играть на ней Опанасъ, а у меня никто игры не перенялъ. Когда я умру,—а ужъ это скоро,—такъ, пожалуй, и нигдѣ уже на широкомъ свѣтѣ не слышно будетъ звона бандуры. Вотъ оно что!
И запѣлъ Опанасъ тихимъ голосомъ пѣсню. Голосъ былъ у Опанаса не громкій, да „сумный“[1],—такъ, бывало, въ сердце и льется. А пѣсню, хлопче, козакъ, видно, самъ для пана придумалъ. Не слыхалъ я ее никогда больше, и когда послѣ, бывало, къ Опанасу пристану, чтобы спѣлъ, онъ все не соглашался.
— Для кого,—говоритъ,—та пѣсня пѣлась, того уже нѣту на свѣтѣ.
Въ той пѣснѣ козакъ пану всю правду сказалъ, что съ паномъ будетъ, и панъ плачетъ, даже слезы у пана текутъ по усамъ, а все же ни слова, видно, изъ пѣсни не понялъ.
— Охъ, не помню я эту пѣсню, помню только немного.
Пѣлъ козакъ про пана, про Ивана:
Ой пане, ой Иване!..
Умный панъ, много знаетъ…
Знаетъ, что ястребъ въ небѣ летаетъ, воронъ побиваетъ…
Ой пане, ой Иване!..
А того-жъ панъ не знаетъ,
Какъ на свѣтѣ бываетъ,—
Что у гнѣзда и ворона ястреба побиваетъ…
Вотъ-же, хлопче, будто и теперь я эту пѣсню слышу и тѣхъ людей вижу: стоитъ козакъ съ бандурой, панъ сидитъ на коврѣ, голову свѣсилъ и плачетъ; дворня кругомъ столпилась, поталкиваютъ одинъ другого локтями; старый Богданъ головой качаетъ… А лѣсъ, какъ теперь, шумитъ, и тихо да сумно звенитъ бандура, а козакъ поетъ, какъ пани плачетъ надъ паномъ, надъ Иваномъ:
Плачетъ пани, плачетъ,
А надъ паномъ надъ Иваномъ черный воронъ крячетъ.
Охъ, не понялъ панъ пѣсни, вытеръ слезы и говоритъ:
— Ну, собирайся, Романъ! Хлопцы, садитесь на коней! И ты, Опанасъ, поѣзжай съ ними,—будетъ ужъ мнѣ твоихъ пѣсенъ слушать!.. Хорошая пѣсня, да только никогда того, что въ ней поется, на свѣтѣ не бываетъ.
А у козака отъ пѣсни размякло сердце, затуманились очи.
— Охъ, пане, пане,—говоритъ Опанасъ,—у насъ говорятъ старые люди: въ сказкѣ правда и въ пѣснѣ правда. Только въ сказкѣ правда—какъ желѣзо: долго по свѣту изъ рукъ въ руки ходило, заржавѣло… А въ пѣснѣ правда—какъ
- ↑ Украинское слово сумный совмѣщаетъ въ себѣ понятія, передаваемыя по-русски словами: грустный и задумчивый.
