Я все еще стоялъ на томъ-же мѣстѣ, какъ дверь кабинета отворилась, и оба собесѣдника вошли. Я опять почувствовалъ на своей головѣ чью-то руку и вздрогнулъ. То была рука отца, нѣжно гладившая мои волосы.
Тыбурцій взялъ меня на руки и посадилъ, въ присутствіи отца, къ себѣ на колѣни.
— Приходи къ намъ,—сказалъ онъ,—отецъ тебя отпуститъ попрощаться съ моей дѣвочкой. Она… она умерла.
Голосъ Тыбурція дрогнулъ, онъ странно заморгалъ глазами, но тотчасъ-же всталъ, поставилъ меня на полъ, выпрямился и быстро ушелъ изъ комнаты.
Я вопросительно поднялъ глаза на отца. Теперь передо мной стоялъ другой человѣкъ, но въ этомъ именно человѣкѣ я нашелъ что-то родное, чего тщетно искалъ въ немъ прежде. Онъ смотрѣлъ на меня обычнымъ своимъ задумчивымъ взглядомъ, но теперь въ этомъ взглядѣ виднѣлся оттѣнокъ удивленія и какъ будто вопросъ. Казалось, буря, которая только что пронеслась надъ нами обоими, разсѣяла тяжелый туманъ, нависшій надъ душой отца, застилавшій его добрый и любящій взглядъ… И отецъ только теперь сталъ узнавать во мнѣ знакомыя черты своего родного сына.
Я довѣрчиво взялъ его руку и сказалъ:
— Я вѣдь не укралъ… Соня сама дала мнѣ на время…
— Д-да,—отвѣтилъ онъ задумчиво,—я знаю… Я виноватъ передъ тобою, мальчикъ, и ты постараешься когда-нибудь забыть это, не правда-ли?
Я съ живостью схватилъ его руку и сталъ ее цѣловать. Я зналъ, что теперь никогда уже онъ не будетъ смотрѣть на меня тѣми страшными глазами, какими смотрѣлъ за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ, и долго сдерживаемая любовь хлынула цѣлымъ потокомъ въ мое сердце.
Теперь я его уже не боялся.
— Ты отпустишь меня теперь на гору?—спросилъ я, вспомнивъ вдругъ приглашеніе Тыбурція.
— Д-да… Ступай, ступай, мальчикъ, попрощайся…—ласково проговорилъ онъ все еще съ тѣмъ-же оттѣнкомъ недоумѣнія въ голосѣ.—Да, впрочемъ, постой… пожалуйста, мальчикъ, погоди немного.
Онъ ушелъ въ свою спальню и, черезъ минуту выйдя оттуда, сунулъ мнѣ въ руку нѣсколько бумажекъ.
— Передай это… Тыбурцію… Скажи, что я покорнѣйше прошу ѣго,—понимаешь?.. покорнѣйше прошу—взять эти деньги… отъ тебя… Ты понялъ?.. Да еще скажи,—добавилъ отецъ, какъ будто колеблясь,—скажи, что если онъ знаетъ
