— Нѣтъ, не скажу… никогда, никогда не скажу вамъ… Ни за что!
Въ эту минуту во мнѣ сказался сынъ моего отца. Онъ не добился бы отъ меня иного отвѣта самыми страшными муками. Въ моей груди, навстрѣчу его угрозамъ, подымалось едва сознанное оскорбленное чувство покинутаго ребенка и какая-то жгучая любовь къ тѣмъ, кто меня пригрѣлъ тамъ, въ старой часовнѣ.
Отецъ тяжело перевелъ духъ. Я съежился еще болѣе, горькія слезы жгли мои щеки. Я ждалъ.
Изобразить чувство, которое я испытывалъ въ то время, очень трудно. Я зналъ, что онъ страшно вспыльчивъ, что въ эту минуту въ его груди кипитъ бѣшенство, что, можетъ быть, черезъ секунду мое тѣло забьется безпомощно въ его сильныхъ и изступленныхъ рукахъ. Что онъ со мной сдѣлаетъ?—швырнетъ… изломаетъ; но мнѣ теперь кажется, что я боялся не этого… Даже въ эту страшную минуту я любилъ этого человѣка, но вмѣстѣ съ тѣмъ инстинктивно чувствовалъ, что вотъ сейчасъ онъ бѣшенымъ насиліемъ разобьетъ мою любовь въ дребезги, что затѣмъ, пока я буду жить, въ его рукахъ и послѣ, навсегда, навсегда въ моемъ сердцѣ вспыхнетъ та-же пламенная ненависть, которая мелькнула для меня въ его мрачныхъ глазахъ.
Теперь я совсѣмъ пересталъ бояться; въ моей груди защекотало что-то въ родѣ задорнаго, дерзкаго вызова… Кажется, я ждалъ и желалъ, чтобы катастрофа, наконецъ, разразилась. Если такъ… пусть… тѣмъ лучше,—да, тѣмъ лучше… тѣмъ лучше…
Отецъ опять тяжело вздохнулъ. Я уже не смотрѣлъ на него, только слышалъ этотъ вздохъ,—тяжелый, прерывистый, долгій… Справился-ли онъ самъ съ овладѣвшимъ имъ изступленіемъ, или это чувство не получило исхода, благодаря послѣдующему неожиданному обстоятельству, я и до сихъ поръ не знаю. Знаю только, что въ эту критическую минуту раздался вдругъ за открытымъ окномъ рѣзкій голосъ Тыбурція:
— Эге-ге!.. мой бѣдный маленькій другъ…
„Тыбурцій пришелъ!“—промелькнуло у меня въ головѣ, но этотъ приходъ не произвелъ на меня никакого впечатлѣнія. Я весь превратился въ ожиданіе, и даже чувствуя, какъ дрогнула рука отца, лежавшая на моемъ плечѣ, я не представлялъ себѣ, чтобы появленіе Тыбурція или какое бы то ни было другое внѣшнее обстоятельство могло стать между мною и отцомъ, могло отклонить то, что я считалъ неизбѣжнымъ и чего ждалъ съ приливомъ задорнаго отвѣтнаго гнѣва.
