болтаетъ“… А мнѣ вспомнилось, что она говорила: „Помереть мнѣ у своихъ хочется“. И такъ мнѣ любопытно стало… и не то, что любопытно, а попросту сказать, потянуло. Схожу, думаю, повидаю ее. Отъ меня она зла не видала, а я на ней зла не зомню. Семъ схожу…
Пошелъ, — добрые люди дорогу показали: а жила она въ концѣ города. Домикъ маленькій, дверца низенькая. Пошелъ я къ ссыльному-то къ этому, гляжу: чисто у него, комната свѣтлая, въ углу кровать стоитъ, и занавѣской уголъ отгороженъ. Книгъ много, на столѣ, на полкахъ… А рядомъ мастерская махонькая, тамъ на скамейкѣ другая постель положена.
Какъ вошелъ я, — она на постелѣ сидѣла, шалью обернута и ноги подъ себя подобрала, — шьетъ что-то. А ссыльный Рязанцевъ господинъ по фамиліи… рядомъ на скамейкѣ сидитъ, въ книжкѣ ей что-то вычитываетъ. Въ очкахъ, человѣкъ, видно, суръезный. Шьетъ она, а сама слушаетъ. Стукнулъ я дверью, она какъ увидала, принодняласъ, за руку его схватила, да такъ и замерла. Глаза большіе, темные, да страшные… ну, все, какъ и прежде бывало, только еще блѣднѣе съ лица мнѣ показалась. За руку его крѣпко стиснула, — онъ испугался, къ ней кинулся. — „Что, говоритъ, съ вами? успокойтесь!“ А самъ меня не видитъ. Потомъ отпустила она руку его, — съ постели встатъ хочетъ. — „Прощайте, говоритъ ему: — видно, имъ для меня и смерти хорошей жалко“. Тутъ и онъ обернулся, увидалъ меня, — какъ вскочитъ на ноги. Думалъ я, — кинется… убьетъ, пожалуй. Человѣкъ, тѣмъ болѣе, рослый, здоровый…
Они, знаете, подумали такъ, что опять это за нею пріѣхали… только видитъ онъ, — стою я и самъ ни живъ, ни мертвъ, да и одинъ. Повернулся къ ней, взялъ за руку. — „Успокойтесь, говоритъ. — А вамъ, спрашиваетъ, кавалеръ, — что здѣсь собственно понадобилось?.. Зачѣмъ пожаловали?“
Я объяснилъ, что молъ ничего мнѣ не нужно, а такъ пришелъ, самъ по себѣ. Какъ везъ молъ барышню, и были онѣ нездоровы, такъ узнать пришелъ… Ну, онъ обмякъ. А она все такая-же сердитая, кипитъ вся. И за что бы, кажется? Ивановъ, конечно, человѣкъ необходительный. Такъ я-же за нее заступался…
Разобралъ онъ, въ чемъ дѣло, засмѣялся къ ней. — „Ну вотъ видите, говоритъ, — я-же вамъ говорилъ“. — Я такъ понялъ, что ужъ у нихъ былъ разговоръ обо мнѣ… Про дорогу она, видно, разсказывала.
— Извините, говорю, ежели нанугалъ васъ… Не во̀ время или что… Такъ я и уйду. Прощайте молъ, не поминайте лихомъ, добромъ видно не помянете.
Всталъ онъ, въ лицо мнѣ посмотрѣлъ и руку подаетъ.
