— Валекъ!—тихо обрадовалась Маруся, увидѣвъ брата.
Когда-же она замѣтила меня, въ ея глазахъ блеснула живая искорка.
Я отдалъ ей яблоки, а Валекъ, разломивъ булку, часть подалъ ей, а другую снесъ „профессору“. Несчастный ученый равнодушно взялъ это приношеніе и началъ жевать, не отрываясь отъ своего занятія. Я переминался и ежился, чувствуя себя какъ будто связаннымъ подъ гнетущими взглядами сѣраго камня.
— Уйдемъ… уйдемъ отсюда,—дернулъ я Валека.—Уведи ее…
— Пойдемъ, Маруся, наверхъ,—позвалъ Валекъ сестру.
И мы втроемъ поднялись изъ подземелья, но и здѣсь, на-верху, меня не оставляло ощущеніе какой-то напряженной неловкости. Валекъ былъ грустнѣе и молчаливѣе обыкновеннаго.
— Ты въ городѣ остался затѣмъ, чтобы купить булокъ?—спросилъ я у него.
— Купить?—усмѣхнулся Валекъ.—Откуда-же у меня деньги?
— Такъ какъ-же? Ты выпросилъ?
— Да, выпросишь!.. Кто-же мнѣ дастъ?.. Нѣтъ, братъ, я стянулъ ихъ съ лотка еврейки Суры на базарѣ! Она не замѣтила.
Онъ сказалъ это обыкновеннымъ тономъ, лежа врастяжку съ заложенными подъ голову руками. Я приподнялся на локтѣ и посмотрѣлъ на него.
— Ты, значитъ, укралъ?..
— Ну, да!
Я опять откинулся на траву, и съ минуту мы пролежали молча.
— Воровать нехорошо,—проговорилъ я затѣмъ въ грустномъ раздумьи.
— Наши всѣ ушли… Маруся плакала, потому что она была голодна.
— Да, голодна!—съ жалобнымъ простодушіемъ повторила дѣвочка.
Я не зналъ еще, что такое голодъ, но при послѣднихъ словахъ дѣвочки у меня что-то повернулось въ груди, и я посмотрѣлъ на своихъ друзей, точно увидалъ ихъ впервые. Валекъ попрежнему лежалъ на травѣ и задумчиво слѣдилъ за парившимъ въ небѣ ястребомъ. Теперь онъ не казался уже мнѣ такимъ авторитетнымъ, а при взглядѣ на Марусю, державшую обѣими руками кусокъ булки, у меня заныло сердце.
— Почему-же,—спросилъ я съ усиліемъ,—почему ты не сказалъ объ этомъ мнѣ?
