рая совершенно скрывалась въ зелени. Между стволами черемухи я увидѣлъ въ землѣ довольно большое отверстіе съ земляными ступенями, ведущими внизъ. Валекъ спустился туда, приглашая меня за собой, и черезъ нѣсколько секундъ мы оба очутились въ темнотѣ, подъ зеленью. Взявъ мою руку, Валекъ повелъ меня по какому-то узкому, сырому коридору, и, круто повернувъ вправо, мы вдругъ вошли въ просторное подземелье.
Я остановился у входа, пораженный невиданнымъ зрѣлищемъ. Двѣ струи свѣта рѣзко лились сверху, выдѣляясь полосами на темномъ фонѣ подземелья; свѣтъ этотъ проходилъ въ два окна, одно изъ которыхъ я видѣлъ въ полу склепа, другое, подальше, очевидно, было пристроено такимъ-же образомъ; лучи солнца проникали сюда не прямо, а прежде отражались отъ стѣнъ старыхъ гробницъ; они разливались въ сыромъ воздухѣ подземелья, падали на каменныя плиты пола, отражались и наполняли все подземелье тусклыми отблесками; стѣны тоже были сложены изъ камня; большія широкія колонны массивно вздымались снизу и, раскинувъ во всѣ стороны свои каменныя дуги, крѣпко смыкались кверху сводчатымъ потолкомъ. На полу, въ освѣщенныхъ пространствахъ, сидѣли двѣ фигуры. Старый „профессоръ“, склонивъ голову и что-то бормоча про себя, ковырялъ иголкой въ своихъ лохмотьяхъ. Онъ не поднялъ даже головы, когда мы вошли въ подземелье, и если бы не легкія движенія руки, то эту сѣрую фигуру можно было бы принять за фантастическое каменное изваяніе.
Подъ другимъ окномъ сидѣла съ кучкой цвѣтовъ, перебирая ихъ, по своему обыкновенію, Маруся. Струя свѣта падала на ея бѣлокурую головку, заливала ее всю, но, несмотря на это, она какъ-то слабо выдѣлялась на фонѣ сѣраго камня страннымъ и маленькимъ туманнымъ пятнышкомъ, которое, казалось, вотъ-вотъ расплывется и исчезнетъ. Когда тамъ вверху, надъ землей, пробѣгали облака, затѣняя солнечный свѣтъ, стѣны подземелья тонули совсѣмъ въ темнотѣ, какъ будто раздвигались, уходили куда-то, а потомъ опять выступали жесткими, холодными камнями, смыкаясь крѣпкими объятіями надъ крохотною фигуркой дѣвочки. Я поневолѣ вспомнилъ слова Валека о „сѣромъ камнѣ“, высасывавшемъ изъ Маруси ея веселье, и чувство суевѣрнаго страха закралось въ мое сердце; мнѣ казалось, что я ощущаю на ней и на себѣ невидимый каменный взглядъ, пристальный и жадный. Мнѣ казалось, что это—подземелье чутко сторожитъ свою жертву.
