— Эй, послушай-ка,—крикнулъ мнѣ Валекъ, когда я отошелъ нѣсколько шаговъ.—А ты болтать не будешь о томъ, что былъ у насъ?
— Никому не скажу,—отвѣтилъ я твердо.
— Ну, вотъ, это хорошо! А этимъ твоимъ дуракамъ, когда станутъ приставать, скажи, что видѣлъ чорта.
— Ладно, скажу.
— Ну, прощай!
— Прощай.
Густыя сумерки залегли надъ Княжьимъ-Вѣномъ, когда я приблизился къ забору своего сада. Надъ за̀мкомъ зарисовался тонкій серпъ луны, загорѣлись звѣзды. Я хотѣлъ уже подняться на заборъ, какъ кто-то схватилъ меня за руку.
— Вася, другъ,—заговорилъ взволнованнымъ шопотомъ мой бѣжавшій товарищъ.—Какъ-же это ты?.. Голубчикъ!..
— А вотъ, какъ видишь… А вы всѣ меня бросили!..
Онъ потупился, но любопытство взяло верхъ надъ чувствомъ стыда, и онъ спросилъ опять:
— Что̀ же тамъ было?
— Что̀,—отвѣтилъ я тономъ, не допускавшимъ сомнѣнія,—разумѣется, черти… А вы—трусы.
И, отмахнувшись отъ сконфуженнаго товарища, я полѣзъ на заборъ.
Черезъ четверть часа я спалъ уже глубокимъ сномъ, и во снѣ мнѣ видѣлись дѣйствительные черти, весело выскакивавшіе изъ чернаго люка. Валекъ гонялъ ихъ ивовымъ прутикомъ, а Маруся, весело сверкая глазками, смѣялась и хлопала въ ладоши.
Съ этихъ поръ я весь былъ поглощенъ моимъ новымъ знакомствомъ. Вечеромъ, ложась въ постель, и утромъ, вставая, я только и думалъ о предстоящемъ визитѣ на гору. По улицамъ города я шатался теперь съ исключительною цѣлью—высмотрѣть, тутъ-ли находится вся компанія, которую Янушъ характеризовалъ словами „дурное общество“; и если Лавровскій валялся въ лужѣ, если Туркевичъ и Тыбурцій разглагольствовали передъ своими слушателями, а темныя личности шныряли по базару, я тотчасъ же бѣгомъ отправлялся черезъ болото, на гору, къ часовнѣ, предварительно наполнивъ карманы яблоками, которыя я могъ рвать въ саду безъ запрета, и лакомствами, которыя я сберегалъ всегда для своихъ новыхъ друзей.
Валекъ, вообще очень солидный и внушавшій мнѣ уваженіе
