— Маруся?—она тоже пойдетъ съ нами.
— Какъ, въ окно?
Валекъ задумался.
— Нѣтъ, вотъ что: я тебѣ помогу взобраться на окно, а мы выйдемъ другимъ ходомъ.
Съ помощью моего новаго пріятеля, я поднялся къ окну. Отвязавъ ремень, я обвилъ его вокругъ рамы и, держась за оба конца, повисъ въ воздухѣ. Затѣмъ, отпустивъ одинъ конецъ, я спрыгнулъ на землю и выдернулъ ремень. Валекъ и Маруся ждали меня уже подъ стѣной снаружи.
Солнце недавно еще сѣло за гору. Городъ утонулъ въ лилово-туманной тѣни, и только верхушки высокихъ тополей на островѣ рѣзко выдѣлялись червоннымъ золотомъ, разрисованныя послѣдними лучами заката. Мнѣ казалось, что съ тѣхъ поръ, какъ я явился сюда, на старое кладбище, прошло не менѣе сутокъ, что это было вчера.
— Какъ хорошо!—сказалъ я, охваченный свѣжестью наступающаго вечера и вдыхая полною грудью влажную прохладу.
— Скучно здѣсь…—съ грустью произнесъ Валекъ.
— Вы все здѣсь живете?—спросилъ я, когда мы втроемъ стали спускаться съ горы.
— Здѣсь.
— Гдѣ-же вашъ домъ?
Я не могъ себѣ представить, что подобныя мнѣ дѣти могли жить безъ „дома“.
Валекъ усмѣхнулся съ обычнымъ грустнымъ видомъ и ничего не отвѣтилъ.
Мы миновали крутые обвалы, такъ какъ Валекъ зналъ болѣе удобную дорогу. Пройдя межъ камышей по высохшему болоту и переправившись черезъ ручеекъ по тонкимъ дощечкамъ, мы очутились у подножія горы, на равнинѣ.
Тутъ надо было разстаться. Пожавъ руку моему новому знакомому, я протянулъ ее также и дѣвочкѣ. Она ласково подала мнѣ свою крохотную ручонку и, глядя снизу вверхъ голубыми глазами, спросила:
— Ты придешь къ намъ опять?
— Приду,—отвѣтилъ я,—непремѣнно!..
— Что-жъ,—сказалъ въ раздумьи Валекъ,—приходи, пожалуй, только въ такое время, когда наши будутъ въ городѣ.
— Кто это „ваши“?
— Да наши… всѣ: Тыбурцій, Лавровскій, Туркевичъ. Профессоръ… тотъ, пожалуй, не помѣшаетъ.
— Хорошо. Я посмотрю, когда они будутъ въ городѣ, и тогда приду. А пока прощайте!